Христианское юродство и христианская сила (К вопросу о смысле жизни)

И наша мысль, и наша совесть бессильны постигнуть эту тайну Божьего суда, край завесы которой приподни­мается в Евангелии. Наши ум и совесть поражаются так же, как и возвещаемой истиной о долге совершенного самоотречения, ненависти ко всему близкому и дорогому, ненависти к самой жизни своей, и никакие истолкова­ния, никакие смягчения этого учения неспособны успокоить сердце; покой его всегда в одном — в Самом Христе, и путь к этому покою также один — совершенное самоотречение, преклонение перед юродством проповеди еван­гельской. В Евангелии сказано, что грешники идут в муку вечную. И душа верующего преклоняется перед откро­вением Того, Кто Сам есть воплощенная Любовь, Кто больше сердца нашего, зная, что суд Его праведен есть. И предает себя также душа Богу Судии так же, как и Богу Спасителю своему. Не моя забота согласовать прав­ду Божию с любовью, не моя забота о мучениях Божиих творений до тех пор, пока в сердце живет вера, что есть Больший меня, Знающий и Печалящийся. И сердце наше успокаивается во Христе, зная, что судить мир будет Он же, Тот Самый, Который со Креста молился за Своих врагов. И все верующее человечество в этой своей предан­ности Христу подобно опять-таки отцу всех верующих — Аврааму. Я приводил библейские слова, говорящие о все­целой преданности его Отцу своему. Уже нож был занесен над любимым сыном, когда Бог усмотрел Себе иного агнца. И эта всецелая преданность веры, конечное самоотречение согревались лишь смутной надеждой, как сви­детельствует апостол, что Бог и из мертвых может воскресить Исаака. И каждый христианин, верящий Христу, не может не признавать всей реальности такого великого судного дня и не преклоняться перед частичным открове­нием этой тайны. Но и не может не сознавать верующий христианин, что только край завесы приподнят, что и "на сердце человеку не всходило" (1 Кор. 2:9), какими будут пути Божии по кончине нынешнего века. Вера знает, что слово Божие — зет й истина, и суды Божии — правда и любовь. И эта же вера знает, что пут Божии не то же, что пути человеческие. Непреложным остается Божественный приговор о смерти всего живущего; но воплотился Христос и дал жизнь всей твари; осталось исполненным веление Божие Аврааму, но Бог усмотрел Себе иного агнца. Остается непререкаемой истиной слово Христово о вечной радости и вечных мучениях людей за их крат­ковременную земную жизнь, но вся полнота тайны остается неоткрытой нашему уму и совести этим частичным отк­ровением. И если каждый верующий для себя лично не может не сознавать всей реальности будущего наказания, то за других он может быть покоен, насколько верит в превосходящую разум любовь Христову. И потому вера всегда предает и себя, и друг друга Христу Богу своему.

Свою речь о юродстве христианской любви я могу, по существу, заключить теми же словами, что и речь о юродстве христианской веры и надежды. Юродство этой любви в том, что она всецело отрекается от себя, от­рекается даже от всех видимых проявлений к себе любви Божией, мирится с тем, что одна участь верующего и не­верующего, любящего и не любящего Бога. И сила этой же любви в том, что, говоря словами апостола, "ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем" (Рим. 8:38-39). В своей любви хрис­тианин так же, как в своей вере и надежде, безумно отрекается от всего, чем люди живы, чтобы приобрести од­ного Христа и в Нем найти жизнь и радость любви.