Христианство

Бог – наше единственное утешение и самый страшный ужас. В Нем мы сильнее всего нуждаемся и от Него же больше всего хотим спрятаться. Он – наш единственный союзник, а мы Его враги. Послушать некоторых, так встреча с абсолютным добром – одно удовольствие. Им надо бы хорошенько задуматься; они все еще играют в религию. Надмирная доброта несет либо великое облегчение, либо величайшую опасность, в зависимости от того, как вы ей ответите. А мы с вами отвечаем неправильно.

Теперь я подошел к третьему пункту. Избирая окольный путь, чтобы подойти к тому, что меня действительно интересует, я не хотел разыгрывать вас. Я избрал его вот по какой причине: всякий разговор о христианстве лишен смысла для людей, не познакомившихся с тем, что я описал. Им (насколько мне известно) нечего сказать тому, кто не знает за собой ничего плохого и не чувствует, что нуждается в прощении. Только после того, как вы поймете, что нравственный закон действительно есть, как есть и сила, стоящая за ним, а вы нарушили этот закон и повели себя неверно по отношению к этой силе, – только тогда, и ни секундой раньше, христианство станет обретать для вас смысл.

Если вы знаете, что больны, вы следуете советам доктора. Если вы знаете, как безысходно ваше положение, вы начнете понимать, о чем говорят христиане, потому что они предлагают объяснить, почему мы ненавидим добро – и любим. Они предлагают объяснить, как это Бог может быть безличным разумом, стоящим за нравственным законом, и в то же самое время – Личностью. Они говорят нам, как невыполнимые для нас требования закона были выполнены за нас; как Бог стал человеком, чтобы спасти человека от Божьего осуждения. Это старая история, и если вы пожелаете углубиться в нее, вы обратитесь к тем, кто компетентней, чем я. Я прошу от вас одного – взглянуть в лицо фактам, чтобы понять вопросы, на которые христианство предлагает ответы. А факты эти пугают. Я хотел бы сказать что-нибудь более радужное; но должен говорить то, что считаю правдой. Конечно, я целиком согласен с тем, что христианство в конечном счете – источник несказанного утешения. Но начинается оно не с утешения. Оно начинается с тревоги и смятения, которые я описал, и не имело бы смысла идти к этому утешению, минуя стадию тревоги. В религии – как на войне, как во многих ситуациях: покой (утешение) нельзя обрести, если искать только его. Вот если вы будете искать истину, то, возможно, обретете и покой; если ищете только покой, вы не найдете ни его, ни истины. Найдете вы пустые речи да помышления, которые будут вам казаться истиной в начале пути, в конце же вас ждет безнадежное отчаяние. Почти все мы излечились от предвоенных розовых мечтаний о согласованной международной политике. Настало время излечиться от них и в религии.

Книга вторая. Во что верят христиане

1. Противоречивые понятия о Боге

Меня попросили рассказать вам, во что верят христиане. Я начну с рассказа о том, во что им не нужно верить. Если вы христианин, вы не обязаны верить, что все остальные религии неверны от начала до конца. Если вы атеист, вам приходится верить, что в основе всех религий – одна гигантская ошибка. Если вы христианин, вы вольны думать, что все религии, в том числе самые странные, содержат хотя бы крупинку истины. Когда я был атеистом, я пытался убедить себя, что человечество в большинстве своем всегда заблуждалось в самом важном; став христианином, я обрел способность взглянуть на вещи с более либеральной точки зрения. Но, безусловно, христианин не сомневается, что всюду, где христианство расходится во взглядах с другими религиями, право оно, другие религии ошибаются. Как в арифметике, возможен лишь один правильный ответ на задачу, все остальные – неверны; но некоторые из неверных ответов ближе к верному, чем другие.

Человечество делится на две основные группы: на большинство, которое верит в какого-то бога или богов, и на меньшинство, которое не верит в Бога вообще. Христиане, естественно, относятся к большинству – они в одном лагере с древними римлянами, современными дикарями, стоиками, платониками, индусами, мусульманами и т. п., против современного западноевропейского материализма.