Христианство и спорынья

Дело, конечно, обстоит с точностью до наоборот: типичные кошмары «торчка» становятся действительностью, материализуясь в картинах художника. Босх не фантазировал и ничего не изобретал — он просто рисовал то, что видел. Реальность таких видений под воздействием спорыньи мозг видящего сомнению не подвергает. Даже во время приступа Delirium tremens — тривиальной «белой горячки» — люди видят зеленых чертей совершенно реально. В любой медицинской энциклопедии описано, что понимание своих видений как глюков, а не как наблюдения действительности, приходит только через несколько дней после приступа. Я видел людей, которые в течении недели после того, как их откачали, все не могли понять, что во время приступа было реальностью, а что глюками. Галлюцинации не замещают реальность, а накладываются на нее. «Напиться до чертиков» — кому не знакома эта фраза? Но все ли задумываются, что если бы не имманентно присутствующая в западном сознании христианская мифология, то допивались бы до чего-нибудь другого (до синих инопланетян, например) — все тот же вопрос установки, как и при отравлении спорыньей. Разница только в том, что алкогольное отравление — всегда «бэд трип», а спорынья — могут быть и прекрасные «Божественные видения». В теории. На практике — христианство со своим культом дьявола и прочими ужасами этому никак не способствовало, а редкие «беседы с Богом» оборачивались только крестовыми походами и прочими французскими революциями.

Воздействие темы смерти и страданий на сознание людей в XV веке качественно изменилось благодаря книгопечатанию и гравюрам. Картины Босха и его последователей — концентрированное и гениальное выражение страха перед смертью и адскими муками. Говорят, что Босх создал художественную энциклопедию зла всех видов и форм. Но и без него в Европе процветала такая тема творчества, как «Пляска Смерти», а с появлением гравюр изображение Пляски смерти пришло практически в каждый дом. Исследователи, как обычно, пытаются описывать это явление, как нечто загадочное и непонятное:

Таково, например, впервые появившееся в литературном французском языке в 1376 г. важное слово «macabre» (многие исследователи пытались выяснить происхождение слова, есть целый ряд несводимых гипотез). Оно вошло во все европейские языки, и в словарях переводится на русский язык как погребальный, мрачный, жуткий и т. п. Но эти слова не передают действительного смысла слова macabre, он гораздо значительнее и страшнее. В искусстве Запада создано бесчисленное множество картин, миниатюр и гравюр под названием «La danse macabre» — «Пляска смерти». Это — целый жанр (главное в нем то, что «пляшет» не Смерть и не мертвец, а «мертвое Я» — неразрывно связанный с живым человеком его мертвый двойник). Пляска смерти стала разыгрываться актерами. В историю вошло описание представления Пляски смерти в 1449 г. во дворце герцога Бургундского.

Однако, если мы попробуем взглянуть на Пляску Смерти не через призму мифологического сознания, то увидим, что никакой загадки здесь вообще нет. Пляска смерти — лишь мифологизированное отражение вполне реальных и существующих тогда страхов — «плясок святого Витта». Так как сила, заставляющая тысячи людей плясать на улицах и затем умирать, тогда была непонятна, (а все непонятное — самое страшное, такова человеческая психология), то Пляска Смерти от реальности абстрагировалась и стала сущностью сама по себе. Впрочем, это отдельный интересный вопрос, а нам лучше вернуться к тем «ужасам Босха», которые были замечены только историком искусства Лориндой Диксон (Laurinda Dixon).