Христианство. Как все начиналось

Одним словом, Ориген, как и все его предшественники, понимал отношения между Отцом и Сыном в субординационистском ключе. Отец был первым, а Сын – «вторым Богом» ( deuteros Theos ); Сын занял более низкое почетное место, чем Владыка мира ( Против Цельса , 5.39; 6.61; 7:57). Тем не менее Отец и Сын едины в силе, хотя и различаются по ипостаси ( Против Цельса , 8.12).

...

Первоначальная благость есть, без сомнения, та, от которой родился Сын. Но Он во всем есть образ Отца, следовательно, по справедливости должен быть назван и образом благости Его.

( О началах , 1.2.13)

...

Мы, утверждающие, что даже ощутимый мир создан Творцом всего, считаем, что Сын не могущественнее Отца, но подчинен Ему. И говорим мы это, поскольку верим Сказавшему: «Отец Мой более Меня» (Ин 14:28).

( Против Цельса , 8.15)

Согласно Оригену, Святой Дух «в отношении к чести и достоинству сопричастен Отцу и Сыну», но не вполне понятно, «рожден или не рожден Святой Дух», «должно ли считать Его Сыном или нет» ( О началах , пролог, 4).

С одной стороны, между Божественными Лицами существует квазиравенство: «образ» (Сын/Логос) Божий одной величины с Богом ( Против Цельса , 6.69). С другой стороны, Ориген все-таки их ранжирует: Отец есть источник Сына и Духа. Отец творил, Сын служил, а Святой Дух, как божественный почтальон, раздавал дары ( О началах , 1.3.7). Подобно Логосу Филона Александрийского ( Кто есть наследник Божественного , 206), Христос Сын находится «посреди между природой Несозданного и природой всех созданных вещей» (Против Цельса , 3.34). Таким образом, перед нами еще догматическая неопределенность доникейской эпохи. Арий, ускоривший кристаллизацию того, что он считал ортодоксией, еще не пришел.

Говоря о вкладе Оригена в христианскую мысль, нельзя не упомянуть о его своеобразном, но достойном учении о всеобщем восстановлении (апокатастасисе). Этот термин он заимствовал из Деяний апостолов (3:21). Показателен следующий отрывок:

...

Конец или совершение мира наступит тогда, когда каждый за грехи свои по заслугам подвергнется наказаниям; причем это время, когда каждый получит должное по заслугам, знает один только Бог. Мы же думаем только, что благость Божия… всю тварь призывает к одному концу, после покорения и подчинения всех врагов.

( О началах , 1.6.1)

Учение об апокатастасисе имеет следующую основу. Во-первых, Бог благ. Во-вторых, свой эсхатологический синтез в Первом послании к Коринфянам апостол Павел завершает следующими словами: «Когда же все покорит Ему, тогда и сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем» (1 Кор 15:28).

Судя по всему, Ориген считал, что в конце концов спасутся все, даже самые нечестивые и проклятые люди, и даже бесы с сатаной. Без всеобщего спасения Бог не будет «все во всем». Адский огонь – лишь средство очищения. Как логический мыслитель, Ориген не мог примирить идею вечных мук и неугасимой геенны с бесконечной благостью любящего Бога.

Учение Оригена было столь сильным и оригинальным, что после его смерти разгорелись ожесточенные споры. Почитатели превозносили его, а критики бранили. Нападки на оригенизм (идеи, которых он действительно придерживался и которые ему ошибочно приписывались) не стихали веками. Особенно спорным был тезис о предсуществовании душ, где ясному с виду буквальному смыслу Библии Ориген предпочитал аллегорическое истолкование и тезис об отрицании вечности адских мук. Оригенизм был осужден Александрийским собором 400 года и Константинопольским собором 543 года, когда император Юстиниан издал эдикт с указанием ошибок Оригена. Тот же самый собор и Латеранский собор 649 года поставили Оригена в один ряд с такими ересиархами, как Арий Несторий и Евтихий. Величайший ум и самый творческий мыслитель древнего христианства был анафематствован посредственностями.

Глава 10 Никея

Евсевий Кесарийский, Арий, Константин

Во второй половине III века в христологических спорах существенных изменений не произошло, поэтому от Оригена (умер в 254 году) мы можем спокойно перейти к периоду перед первым основным рубежом в истории христианского богословия, Никейским собором 325 года.