Христианство: трудные вопросы

Той же весной Господь помог мне найти работу программиста, и настоящим чудом для меня стало то, что я справлялся с задачами, требующими внимания, сосредоточенности и спокойствия. В прежнем моем состоянии это было бы немыслимо; а теперь я снова мог нормально работать. Зависть и тщеславие уже не разрушали, как прежде, радость от успешно выполненной работы.

Господь отвечает на мои молитвы, помогая и в житейских делах. Однажды я попал в неприятную ситуацию: мне срочно нужно было взять из дома важные документы, но замок в двери заело, и я не мог войти. В квартире никого не было; я стучал по замку так, что из квартиры сверху прибежали соседи — безрезультатно! И вдруг я понял, что надо помолиться. Я попросил помощи у Господа Иисуса Христа, затем еще один раз толкнул дверь — раздался легкий щелчок, замок пришел в нормальное положение, и я спокойно открыл дверь ключом. Это лишь одно из многих «маленьких чудес» в моей жизни; их было вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что это — не просто случайность.

Вечная жизнь со Христом не исключает трудностей; но те, кто знает Господа, могут воззвать к Нему во всякой беде. После обращения ко Христу я три раза терял работу — и затем снова находил ее. Во время безработицы Господь давал мне внутренний мир и спокойствие. Однажды, когда я уже не знал, как же мне дальше кормить семью, я прочитал в Библии, что Господь пропитает Своих детей во время голода (Пс. 32:19) — и вдруг ясно ощутил, что это обещание относится и ко мне лично. Я успокоился и больше не волновался. Господь выполнил Свое обещание.

Я очень рад, что сейчас работаю в Обществе друзей Священного Писания. Эта миссия, в работе которой участвуют христиане разных конфессий, ставит своей задачей помогать всем людям — верующим и неверующим, детям, молодежи и взрослым — читать Священное Писание и посредством чтения Библии каждый день встречаться с Богом.

Я рад возможности быть одним из авторов этой книги и очень благодарен Богу за знакомство и общение с братом Сергеем Худиевым и сестрой Ольгой Брилевой. Сам факт совместного авторства христиан разных конфессий очень ясно говорит о том, что у православных, протестантов и католиков гораздо больше общего, чем принято думать. Ведь соединяет нас Христос и Его слово. Я верю, что наши разногласия по спорным вопросам преодолеет Сам Бог — так, как это угодно Ему.

Господь избавил меня от зависти, сохранил нашу семью, вернул мне способность к труду, дал спокойствие, радость и мир; я постоянно ощущаю Его помощь и поддержку. Но самое главное для меня то, что эта новая вечная жизнь с Богом продолжится и после смерти. Я знаю, что если я сегодня умру, то буду с Богом в Царстве Небесном (см. 1 Ин. 5:13).

Сергей Худиев:

Вырос я в семье инженеров, «по умолчанию» неверующих, как и все тогда. Библия в доме была, привезла одна родственница из-за границы, я ее иногда почитывал как литературный памятник. Мне казалось очевидным, что «наука доказала, что Бога нет», вопрос навсегда закрыт, а Церковь — прибежище старух, у которых больше ничего нет в жизни, и людей, не вполне душевно здоровых. В общем, я слишком умный, чтобы быть верующим.

Через какое-то время поехал я в Москву поступать — конец 80-х, не поступил, и в МГУ встретился, Промыслом Божиим, с бывшим в то время в Москве протестантским радиожурналистом Марком Макаровым. Мы с ним часа полтора спорили, но меня поразили не столько его аргументы, сколько сам факт того, что он, человек явно более умный и образованный, чем я, — верующий. Он мне еще подарил перевезенную через границу книгу К. С. Льюиса «Страдание» (в том переводе — «Боль»). И эта беседа, и эта книга сломали один стереотип — «наука доказала» (многие верующие — высокообразованные люди) и «все они немного того» (Льюис был явно психически здоровее, чем я тогда). Потом я еще встречал христиан, спорил с ними — то есть я и уверовать не хотел, и игнорировать не мог. А не веровал я по простой причине: мне казалось, что уверовать — значит сильно себя урезать. Того нельзя, сего нельзя… Вот буду старый, тогда, может, и уверую, а пока дайте мне порезвиться. Особенно меня отталкивала заповедь «не прелюбодействуй» — потому как с образом «полнокровной, радостной жизни» автоматически ассоциировался блуд; но вот что смешно, я и так в этом грехе особенно не преуспевал из-за замкнутого, необщительного характера. Собственно, обыкновенного эгоизма и самозацикленности, как я потом понял. Но сказать: все, мне теперь нельзя — не хотел. Не хотел отказаться даже не от удовольствий — их не было, а просто от теоретической возможности их получить… когда-нибудь, как-нибудь.