Христо-люди

Казалось, мой собеседник колеблется, но затем ветви раздвинулись шире. Я увидел девочку меньше меня ростом и, вероятно, немного моложе. На ней были грубые красновато-коричневые брюки и блузка. Крест, нашитый спереди, был темно-коричневого цвета. Волосы с обеих сторон головы были связаны желтой лентой. Несколько секунд она стояла в нерешительности, опасаясь покинуть убежище в кустах, но затем любопытство пересилило осторожность, и она вышла вперед.

Я смотрел на нее с удивлением, так как она была совершенно незнакома мне. Время от времени устраивали собрания, на которые собирались дети со всей округи. Тем удивительнее было видеть незнакомую девочку.

- Как тебя зовут? - Спросил я.

- Софи, - ответила она. - А тебя?

- Дэвид, - сказал я. - Где ты живешь?

- Там, - она неопределенно махнула рукой в направлении местности за песчаной насыпью.

Она взглянула на песчаную выемку, по которой я спускался.

- Это очень весело? - Спросила она с тоскливым выражением.

Я колебался - пригласить ли ее, а потом сказал:

- Да. Попробуй сама.

Она снова повернулась ко мне и секунду или две серьезно глядела на меня. Потом вдруг приняла решение и начала взбираться на вершину насыпи передо мной. Локоны и ленты ее развевались, когда она скользила вниз. Когда и я спустился, серьезное выражение с ее лица исчезло, глаза светились возбуждением.

- Еще, - сказала она и опять начала карабкаться вверх.

Несчастье произошло во время третьего спуска. Она села и принялась скользить вниз, как и раньше. Я видел, как она пронеслась и остановилась в облаке пыли. Почему-то она выбрала для приземления место на несколько футов левее, чем обычно. Я был готов следовать за ней и ждал, пока она уступит место. Но она не делала этого.

- Отойди, - нетерпеливо крикнул я.

Она попыталась подняться, потом сказала:

- Не могу. Больно.

Я оттолкнулся и остановился рядом с ней.

- Что случилось? - Спросил я.

Ее лицо исказилось. В глазах стояли слезы.

- Мне защемило ногу, - ответила она.

Ее левая нога была засыпана. Я руками разгреб мягкий песок. Ее башмак застрял в узкой щели между двумя торчащими камнями. Я пытался вынуть камни, но безуспешно.

- Ты можешь повернуть ногу? - Спросил я.

Она попробовала, храбро сжав ногу.

- Не получается…

- Я попробую потянуть тебя за ногу, - в надежде на успех предложил я.

- Нет, нет! Очень больно.

Я не знал что делать. Вероятно, зажатая нога действительно болела. Я принялся обдумывать положение.

- Я не могу развязать шнурок. Придется разрезать узел, и ты сможешь вынуть ногу. - Решил я.

- Нет! - Встревожено сказала она. - Нет, я не должна этого делать.

Она была так встревожена, что я растерялся. Если бы она вынула ногу из ботинка сейчас, то освободить потом ботинок было бы легче. А так я не знал, что делать. Она легла на спину, колено попавшей в ловушку ноги торчало в воздухе.

- О, мне так больно, - сказала она.

Она больше не могла сдерживать слезы. Они побежали по ее лицу. Но при этом она лишь тихонько всхлипывала.

- Ты должна это сделать, - сказал я.

- Нет, - возразила она. - Нет! Мне нельзя.

Я в затруднении сидел рядом с ней. Обеими руками она сжала мою руку. Было ясно, что боль в ноге усиливается. Впервые в жизни я оказался в ситуации, которая требовала немедленного самостоятельного решения. И я принял его.

- Так ничего не выйдет. Ты должна снять ботинок, - сказал я ей. - Если ты этого не сделаешь, то навсегда останешься здесь и умрешь.

Вначале она протестовала, но потом вынуждена была согласиться. Она испуганно смотрела, как я разрезал шнурок.

Потом она сказала:

- Отойди! Ты не должен смотреть!

Я заколебался, но детство - это пора, наполненная непостижимыми, но важными условностями, поэтому я отошел на несколько футов в сторону и отвернулся. Я слышал ее тяжелое дыхание. Затем она вскрикнула, и я повернулся.

- Не могу, - сказала она, испуганно глядя на меня.

Я наклонился, чтобы посмотреть, что можно сделать.

- Ты никому не должен рассказывать, - сказала она. - Никогда, никогда! Обещаешь?

Я обещал.

Она была очень храбра. Только несколько всхлипываний.

Когда мне удалось освободить ногу, то она выглядела странно, я имею в виду, что она распухла и была вывихнута, я даже не заметил, что на ней было больше, чем обычно, пальцев.

Я вытащил ботинок из щели между камнями и протянул его ей. Но она не могла натянуть его на свою распухшую ногу. Не могла она, и ступить ногой на землю. Я попробовал нести ее на спине, но она оказалась тяжелее, чем я думал, и было ясно, что мы так далеко не уйдем.

- Я позову кого-нибудь на помощь, - сказал я ей.

- Нет. Я поползу, - ответила она.

Я пошел за ней, держа ботинок в руках. Ей пришлось проделать, таким образом, долгий путь, но она смело пустилась на него. Скоро ее брюки порвались на коленях, а сами колени стали, разбиты и окровавлены. Я не думал, что мальчик или девочка сможет выдержать такой путь, ее мужество внушало мне страх. Я помог встать ей на здоровую ногу и поддерживал ее, пока она указывала мне на свой дом. Оглянувшись, я увидел, что она на четвереньках ползет в кусты.