Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Примером тут может послужить и блаженная Анжела из Фолиньо (1248–1309). Она неудачно вышла замуж, родила пятерых детей, была богата и чувственна, любила роскошь, дорогие удовольствия, танцы, духи, кокетство, доходило порой аж до дебошей. Хуже всего, что при таком образе жизни прикидывалась она скромницей и святошей. Вот как позже она писала о себе тех времен: «В глазах людей я была добродетельна. Говорили, с моей подачи: она не ест ни мяса, ни рыбы.

Послушайте, я знала толк в еде и много пила. Я притворялась, что довольствуюсь лишь самым необходимым, играла во внешнюю бедность: я украшала свою кровать коврами и одеялами, но утром убирала все это подальше от глаз посетителей. Послушайте меня: я лицемерие, дочь дьявола. Я считаю себя мерзостью перед Богом. Я притворялась дочерью молитвы, а была дочерью гнева и ада, и гордыни. Смертный грех, вот мое имя!»[426]

Насколько ее жизнь известна нам по другим источникам, тут, если оставить в сторону издержки стиля, по существу ничего не преувеличено.

Но иногда великие грешники становятся великими святыми. Мы не знаем точно, когда именно она обратилась. Похоже, на первой исповеди она не осмелилась рассказать всего, а потом ее замучили угрызения совести, и однажды в приступе отчаяния она призвала святого Франциска Ассизского. Он тотчас же предстал перед ней и обещал свою помощь. Позже, во время паломничества к его святой гробнице, она услышала голос, «столь сладчайший, что, когда он умолк, Анжела в припадке сожаления забилась с криками перед церковными вратами»[427]. Анжела тут же оставила роскошь и все свои богатства раздала бедным. Полнейшая перемена образа жизни. Я вас уверяю, что чтение ее текстов стоит многих и многих романов. Попробуйте за биографией угадать то, что удалось пережить святым, попытаться угадать, в чем же тайный двигатель их жизни, это будет просто чудесно, обещаю.

Итак, уже очень скоро Анжела познала и мистическое вознесение. Ее очищение к тому времени уже практически завершилось, и вдруг, к ее великому изумлению, к ней возвращаются прежние языки пламени:

«Я страдаю теперь от другого мучения: в меня вернулись все пороки; конечно, восстали они ненадолго, и все же вызывают они во мне острую боль». До этого момента еще можно было подумать, что пороки эти просто не до конца угасли в ней, несмотря на все уверения, или же что описанные выше привычки просто обязательно влекут за собой еще большую, чем у других, уязвимость, вроде зависимости у наркоманов, пристрастившихся к сильным наркотикам. Продолжение же текста показывает, что феномен гораздо сложнее, чем нам показалось. «Даже пороки, которых прежде я никогда не знала, гнездятся в моем теле и преследуют меня. Живут они не вечно, и каждый раз, как они умирают, я радуюсь, потому что вижу, что была жертвой демонов, оживлявших во мне старые грехи и добавлявших к ним новые». Дальше она снова возвращается к этой теме и описывает «эту жуткую темную ночь Бога… когда воскресают пороки, давно умершие во мне, но демоны вводят их в меня наряду с другими, такими, которых я прежде никогда не знала»[428].

Меня здесь, конечно, интересуют как раз эти новые пороки, даже не соответствующие ее физическому темпераменту, как он проявлялся, когда она давала ему волю, ведь тогда она их не испытывала. Вот по этой важной детали и становится понятно, что речь здесь идет вовсе не о новом падении грешника, не о возврате к старым грехам. Тайна тут глубже.

В своей первой книге, к которой я тут в примечаниях то и дело отсылаю читателя, я лишь бегло затронул этот случай[429]. Там я сосредоточился в основном на других примерах. В этот раз все ровно наоборот. Но не поленитесь прочитать сами эти тексты и увидеть за текстами жизни всех тех святых, которым довелось испытать этот феномен на собственном опыте. Размер книги не позволяет мне привести вам здесь все эти примеры. Но если мы ничего не знаем о них самих, об их жизни, тогда и их свидетельство теряет силу. Вот поэтому я и решил на этот раз ограничиться лишь несколькими случаями, но зато с подробными цитатами. Но ведь есть и множество других примеров!

Какая тайна! И какое впечатляющее зрелище – видеть, как великих святых обуревают великие трудности и жесточайшие искушения. Я часто использую это выражение: «великие святые», но я надеюсь, что вы правильно меня поняли. Не бывает «малых» святых. Они все великие. Это мы оказываемся малыми. Поэтому-то я и называю их «великими».

Когда мы видим, как святая Тереза Младенца Иисуса и Святого Лика[430], побежденная неопровержимостью того, что она считала всего лишь дуновением и иллюзией, пишет свой Символ веры[431] собственной кровью и затем носит написанное всегда при себе, то мы начинаем догадываться, через какую внутреннюю борьбу пришлось ей пройти.