Хрома

Земля умирает, а мы этого не замечаем.
Юноша изможденный словно из Бельзена
Медленно идет по коридору
Бледнозеленая больничная пижама
На нем обвисла
Очень тихо
Лишь отдаленный кашель
Мой больной глаз стер
Юношу ушедшего
Мое поле зрения
Эта болезнь побеждает тебя
Стоит лишь начать забывать о ней
Пуля в затылок
Возможно легче
Знаете можно выносить это дольше
Чем длилась Вторая Мировая Война прежде чем отправиться в могилу.
Эпохи и вечность уходят из комнаты
Взрывающейся в безвременье
Теперь нет ни входов ни выходов
Нет нужды в некрологах и последних решениях
Мы знали что это время закончится
Послезавтра на восходе
Мы вымыли полы
И сделали уборку
Нас не застали врасплох.

Белые вспышки, которые вы ощущаете в глазах - обычное дело при повреждении сетчатки.

Поврежденная сетчатка начала отслаиваться, оставляя бесчисленные черные пятна, похожие на стаю скворцов, кружащих в сумерках.

Я снова вернулся в больницу Святой Марии, чтобы мои глаза посмотрел специалист. Место то же самое, но персонал новый. Какое облегчение, что сегодня утром мне не нужно делать операцию, чтобы откачать жидкость из легких. Нужно постараться подбодрить Х.Б., ему было чертовски трудно последние две недели. В приемной маленький серенький человечек беспокоится, что он должен ехать в Сассекс. Он говорит, "Я вот-вот ослепну, я не могу больше читать". Немного позднее он берет газету, борется с ней несколько мгновений и бросает обратно на столик. Капли, жгущие мои глаза, не дают мне читать, поэтому я пишу эти строки сквозь дымку белладонны. Лицо маленького серого человечка принимает трагическое выражение. Он выглядит как Жан Кокто, но без поэтической заносчивости последнего. Комната заполнена мужчинами и женщинами, скользящими в темноту, находящимися на разных стадиях заболевания. Некоторые едва могут ходить, страдание и злоба на каждом лице, а затем ужасная покорность.

Жан Кокто снимает очки, он смотрит поверх них с неописуемой растерянностью. На нем черные туфли, голубые носки, серые брюки, пестрый свитер с узором Фэр-Айл и куртка из ткани "в елочку". На плакатах, что залепили всю стену над ним, бесконечные вопросительные знаки, ВИЧ/СПИД? СПИД? ВИЧ? ВЫ ЗАРАЖЕНЫ ВИЧ/СПИД? СПИД? ВИЧ?

Трудно ждать. Резкий яркий свет из камеры врача оставляет после себя чистое небесно-голубое остаточное изображение. Действительно ли я видел в первый раз зеленый свет? Остаточное изображение рассеивается за секунду. Как при проявке фотографий цвета меняются в сторону розового, затем свет становится оранжевым. Процесс мучителен, но в результате зрение стабилизируется, так что оно того стоит, как и те двенадцать таблеток, что я принимаю каждый день. Иногда я смотрю на них с отвращением и хочу выбросить. Должно быть, из-за моей связи с Х.Б, Любовником компьютера и Королем клавиатуры, компьютер выбрал именно мое имя для испытаний этого препарата. Чуть не забыл, уезжая из больницы Святой Марии, я улыбнулся Жану Кокто. Он ответил мне ласковой улыбкой.

Я поймал себя на том, что разглядываю ботинки в витрине магазина. Я подумывал уже войти и купить пару, но остановился. Тех ботинок, которые сейчас на мне, должно хватить на всю жизнь.