Хромой

Следующий день, хоть и начался поздно, порадовал сразу несколькими событиями. Во-первых, получилось выяснить, когда прибывает очередной корабль из-за океана. Через два дня, а отправляется обратно ещё через три. Теперь оставалось только поговорить с капитаном, заплатить ему, сколько скажет, и ждать отправки. Во-вторых, дабы не страдать от безделья в ожидании отплытия, я всё же решил поработать в мастерской, куда меня давно звал Даниил.

Оснащение оружейной мастерской вызвало в памяти слово Завод. Тут ведь как, если мастер-надомник, то это ремесло, он сам всё изделие делает от начала и до конца, если хоть какое-то разделение труда появилось — это уже мануфактура, а если труд преимущественно машинный, то это и есть завод или фабрика, в зависимости от изготовляемой продукции. То, что предстало моим глазам, было всё же небольшим заводом, имелось тут с полдюжины неплохих станков, которые работали от электричества, поставляемого парогенератором, расположенным в подвале здания.

Кованый железный прут был крепко зафиксирован, а с одного конца, медленно и печально, в него погружалось сверло. Тонкая стружка летела вниз, сверло проходило сантиметр за сантиметром, обороты были низкие, но это и понятно, станок приходилось щадить. А на выходе получился полноценный ствол калибром десять миллиметров. Именно такой калибр предпочитали местные охотники из среды аристократии и богатых купцов. Ствол вышел неплохо, понятно, что не помешало бы хромирование изнутри, но такая роскошь здесь точно недоступна.

До этого я полдня работал на прессе для гильз, почти полноценное производство, ничем не уступающее тому, что было в нашем мире. Из латунного листа выбивались пятачки нужного размера, которые потом, путём последовательных манипуляций превращались сперва в стаканчики с закраиной, потом в полноценные цилиндрические гильзы, а потом выкатывалась шейка, латунный пятачок становился гильзой русского винтовочного патрона семь шестьдесят две на пятьдесят четыре. Или не становился. Для десятимиллиметровых стволов использовалось другое оборудование, где шейка раскатывалась шире.

А вот дальнейшее производство механизировать пока не удалось, отверстия для капсюлей сверлили обычной ручной дрелью два подмастерья из местных, они же отмеряли и засыпали в гильзы порох с помощью мерных стаканчиков, а в другом помещении отливали безоболочечные пули, тоже довольно примитивным способом, в стальных формах. Заключительную сборку производил вручную один из наших, который принимал гильзы, снаряженные порохом и капсюлями, вставлял пули, после чего обжимал шейку ручным же инструментом. Понятно, что при таком производстве выпуск самих гильз здорово опережал всё остальное, а потому, после полудня работы пресс пришлось остановить.

Капсюли, как и пироксилиновый порох, изготавливались на другом предприятии, это была забота алхимиков, те, в отличие от оружейников, почти полностью обеспечивали себя местным сырьём и комплектующими, толковый химик с дипломом, который ими рулил, мог проводить почти все химические реакции в кустарных условиях.

— Слушай, — спросил я Даниила, который как раз пробегал мимо с охапкой каких-то странных железяк. — А ведь технологии позволяют и нормальную трёхлинейку собрать. А мы здесь только однозарядные переломки делаем. Или это чтобы цены не сбивать?

— Так и есть, — согласился он, раскрыв большой шкаф, куда стал раскладывать железки. — И не только цены. Сперва мы забьём рынок однозарядными стволами, которые пока что отлично покупают, плюс ещё отправляем на экспорт, приезжие вообще патроны берут тоннами, перезаряжать-то их негде.

— А когда рынок забьётся, такие стволы сразу морально устареют, — с усмешкой сказал я, вставляя следующую заготовку. — Потому что появятся стволы получше.

— Как-то так, — согласился он, осторожно поднимая рукой в перчатке ствол, сталь была ещё горячей. — Но это не всё. Кроме прочего, мы не стремимся слишком быстро милитаризовать этот мир. Сейчас тут, на побережье, есть полтора десятка городов-государств, вроде этого, да ещё аристократы-землевладельцы, которые тоже представляют собой военную силу, вроде того же графа Эйнара. Город, если сильно напрячься, выставит на поле боя где-то полторы тысячи человек, мушкетёров в основном, это примерно во всех городах так, где-то больше, где-то меньше, вот только войны тут редки, иногда делят сельхозугодья или торговые пути, иногда феодалы начинают бодаться из-за спорных земель или личной неприязни. В любом случае каждый раз война оборачивается, максимум, сотней жертв, что по местным меркам ужасно много, причём потери несут, как правило, обе стороны. А регулярной армии тут почти нет, всё это будут ополченцы, которых вырвали из экономики. Это удерживает от слишком частого применения силы. А теперь представь, что одна из враждующих сторон получит преимущество, вооружив всю армию магазинными винтовками и сделав большой запас патронов?

— Начнётся глобальное завоевание?