Хромой из Варшавы. Книги 1-15

С первого взгляда гостеприимство не казалось очевидным. Когда «Бентли» въехал на подъемный мост, решетка мгновенно опустилась, и стражник, одетый в костюм эпохи Тюдоров, преградил алебардой путь благородному стальному коню.

Финч охотно перешагнул через века, вышел из автомобиля, отдал поклон и с важностью сообщил:

– Мой господин, благородный сэр Питер Уолси, сын его высочества герцога Картленда, желал бы увидеть лорда Астора. Речь идет о важном деле, которое могло бы заинтересовать хозяина этого замка. Дома ли находится его лордство?

С этими словами Финч протянул визитную карточку, украшенную гербом, и она была принята с должным почтением. Привратник с ней в одной руке и алебардой в другой отправился через внутренний двор в замок. Через несколько минут он вернулся и сообщил:

– Милорд ожидает сэра Питера Уолси.

– А моих друзей? Они гораздо интереснее меня для милорда.

– Он ждет вас вместе с вашими друзьями. В противном случае вы были бы об этом извещены.

Внутренний двор оказался небольшим партером с узором в старинном стиле из низких буксовых шпалер, внутри которых цвели розы. Он напоминал миниатюру, которую можно обнаружить в старинном манускрипте и мог бы сойти за монастырский садик, над которым с любовью потрудились монахи.

Безупречный Питер предупредил спутников:

– Разобраться в семье Асторов, которые по сию пору процветают на британской земле, совсем нелегко. Во-первых, у них всегда рождалось больше мальчиков, чем девочек, а во-вторых, чтобы упростить себе жизни, они называли их одними и теми же именами: Джон, Джейкоб, Уильям, Вальдорф. Из-за отсутствия воображения, я полагаю, так что, как короли, они к именам вынуждены добавлять еще и числа.

– И как же зовут этого Астора?

– Уильям. Он очень богат, но все же не так, как его кузен Джон Джейкоб – тот виконт, и у него на берегу Темзы фамильный дворец Кливден. Там и происходят все семейные торжества и, между прочим, предвыборные собрания, которые посещает леди Нэнси. Ее муж считает их настоящим кошмаром. Чтобы закончить картину, прибавлю, что все Асторы друг на друга похожи: длинный узкий нос, острый подбородок, тонкий, будто вырезанный серпом, рот. Отличается только цвет волос, если они еще есть. Ну а теперь пойдемте.

Хозяин Хивера в точности соответствовал портрету, набросанному Питером. Он принял Безупречного с любезностью, естественной по отношению к сыну герцога, а двух его спутников с оттенком недоверчивого удивления, вызванного их профессией.

– Фильм? Снимать здесь? Что за странная мысль!

– Мы думаем, – начал Адальбер, – что во всем объединенном королевстве невозможно найти натуру, более близкую к исторической правде!

– Надеюсь, – суховато согласился Астор. – Я приложил некоторые усилия, чтобы нельзя было найти ничего подлиннее. Ну, разве что Хэмптон-корт… Впрочем, не думаю.

Разговор завязался, но Альдо в нем не участвовал. Он смотрел вокруг и едва верил собственным глазам.

Страстный антиквар очнулся в нем и открывал одно сокровище за другим. Кража «Санси» отошла на второй план. Альдо рассматривал портреты – подлинники! – Генрих VIII и Анна Болейн кисти Гольбейна; Филипп II Испанский, безумный муж Марии Тюдор, работы Тициана; Карл IX, король Франции, созданный Клуэ. Портрет Мартина Лютера кисти Лукаса Кранаха; Эдуард VI, король Англии, Элеонора и Елизавета Австрийская – еще одно творение Клуэ. И несколько небольших картин, ради которых любой директор музея встал бы на колени. Но это еще не все!

В столовой, где, по чести сказать, им было совсем не место – и вот тут-то в душу Альдо впервые закралось сомнение, – на фоне великолепных фламандских и бургундских гобеленов той же эпохи красовались доспехи, которые, по словам хозяина, носил могучий Франциск I, король Франции, и рядом с ними те, что носил его сын, Генрих II, уменьшенная копия отца. А длинная галерея, опоясывающая первый этаж, обещала новые чудеса.

В витринах можно было полюбоваться личными вещами Елизаветы I – щеткой для волос и атласными туфельками, неведомо почему лежащими рядом с частями кровати Анны Болейн – деревянными колоннами для полога, которыми владелец, по-видимому, особенно гордился.

Адальбер и Альдо открывали чудо за чудом, пока не застыли перед портшезом неизвестного стиля, который, как пояснил владелец, принадлежал кардиналу Ришелье.

– Не может этого быть! – воскликнул в изумлении Адальбер и тут же, спохватившись, добавил: – В прошлом году у нас снимали «Трех мушкетеров», и могу поспорить, что парень, который играл Ришелье, влез бы в эту штуковину, только согнувшись в три погибели.

Друзья тут же вспомнили свои приключения во Франш-Конте и портрет Ришелье, который украшал одну из стен в столовой имения Водре, – отличную копию картины Филиппа Шампанского.

В конце своей жизни прикованный к одру болезни, кардинал был вынужден перемещаться или на руках, или при помощи лошадей. Но двигался он прямо на постели. А до этого он с отменным изяществом скакал на конях, а в дальние путешествия ездил в карете.