Хромой Орфей

Милостивая пани, она же теща и совладелица виллы «Гедвига», была женщина многоопытная, свою дочь она знала достаточно хорошо, чтобы понять, что упреками, слезами и запретами с ней не сладишь. Это стало ясно ей с того самого утра, когда она застала молодых людей в комнатке Алены в подозрительной позе. Она не стала мешать им и ушла к себе. Милостивая пани была несколько наивна, что, кстати говоря, придавало ей особый шарм, но, разумеется, не до такой степени, чтобы не понять - еще даже до того, как она посоветовалась со своим другом и правозащитником, - что самое правильное сейчас - это вооружиться терпением и снисходительностью, хотя капризные скачки в поведении дочери казались ей попросту непостижимыми. Она узнавала в Алене бурную и неукротимую натуру своего покойного супруга, от которого дочь унаследовала и кое-какие внешние черты - в ущерб своей привлекательности.

Милостивая пани решила, что для вмешательства ей еще хватит времени, и не сомневалась, что Алена образумится сама... с незаметной помощью матери.

Таким образом, уже на следующий день Алена очутилась в положении боксера, который, теряя равновесие, со всей силы нанес удар в пустоту, не заметив, что противник добровольно лег на пол. Мать приняла дочь в своем благоуханном королевстве, выслушала ее, благосклонно кивая, и даже, что бывало редко, погладила по голове.

- Девочка моя, - сказала она с изящной грустью, - мы с тобой и в самом деле подчас не понимаем друг друга, что, кстати говоря, нередко бывает между матерью и взрослой дочкой. Но не так уж я старомодна, чтобы и сейчас не понять тебя. Я тебе больше чем друг и не стану тебя уговаривать. Разве может третий человек постичь всю сложность двух любящих сердец? Всякие наставления в таких делах излишни, ты сама должна решить, кого ты любишь, - ведь ты уже взрослая женщина. А кроме того, как ты сама сказала, ты совладелица нашей виллы. Кстати, нет смысла скрывать от тебя, что и я не считаю, что моя личная жизнь кончена, и... рассчитываю на твое понимание... Хотя, конечно, с другой стороны...

- Что - с другой стороны? - нахмурясь, прервала Алена, и в голосе ее все еще был остаток воинственности.

Милостивая пани не дала вовлечь себя в опасный спор и, игнорируя этот тон, продолжала с бархатной улыбкой:

- Ничего, дорогая, ничего, о чем стоило бы говорить. Я только хотела сказать, что материнство - это... гм... очень серьезное и ответственное дело, которое связывает людей, особенно женщину. Вот так-то, девочка. Ты очень молода, а вы, молодые, еще так мало взяли от жизни из-за этой ужасной войны. Я думала, что ты будешь учиться, будешь петь, захочешь путешествовать. Но, видно, я и в самом деле не понимаю вас и зря говорю все это. Наверно, ты уже все обдумала, и я не вправе эгоистически отговаривать тебя. - Она опять умиленно улыбнулась, привычным жестом провела по вискам и трогательно вздохнула. - А мне остается лишь примириться с ролью молодой бабушки. Думаю, что в мои годы это даже не досадно, а скорее забавно.

В соседней комнате монотонно гудел пылесос, за окном, в кронах деревьев, жарко дышало лето. Мать и дочь вдруг почувствовали себя приятельницами, неожиданно воспылавшими друг к другу симпатией. Алена изумлялась тому, что мать приняла ее решение, и уже почти забыла, как готовилась воевать за него.

- Я поняла, что Войта лучше всех других, мама, хоть он и не кончил школы и работает на заводе. У него другие плюсы, и он любит меня, а это главное. Он всегда будет надежной опорой.

- Ну, конечно, конечно, Алуш... Передо мной, уж во всяком случае, можно и не защищать нашего Войту, верно? Я его люблю почти как родного. И он столько сделал для тебя! Ты говоришь, он в самом деле сказал, чтобы ты оставила ребенка? Вы хорошо подумали, дети? Пойми, это не пустяк - если даже он тебя любит - всю жизнь заботиться о ребенке, который... Жизнь, моя милая, длинна, и люди меняются. А я, конечно, прежде всего забочусь о тебе. Мы живем в ужасное время, кто знает, что будет дальше.

- Войта знает.

- Может быть, - мать кивнула и сделала озабоченное лицо. - Может быть, он и знает. Я понимаю, великодушие и чуткость, с которыми он к тебе отнесся, импонируют. Невероятное благородство в нынешнее варварское время! Кстати говоря, смотреть на человека сверху вниз лишь потому, что он рабочий, - это определенно предрассудок. И похоже на то - я говорила на этот счет с Бедржихом... я имею в виду пана Годека, - что чем дальше, тем такое отношение будет все более уместным. Алешу должно быть стыдно за свое поведение! Времена меняются, и надо считаться с этими переменами, хотя, конечно, некоторые различия между супругами всегда будут сказываться. К сожалению!

- Какие различия?

- Может, я ошибаюсь, но любовь и постель - это еще далеко не все в супружестве, Алена. Надо, чтобы и в остальном был лад. Безусловно полезно, когда оба, муж и жена, одинаково образованны, умеют вести себя в обществе... когда у них общие взгляды на жизнь... и есть о чем поговорить...