Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

– Вот этими глазами, как были живы его пальцы, пальцы… И только пальцы, его крепкие длинные пальцы с обкусанными ногтями зашевелились, встав на дыбы, как клешни краба… Ни окрика, ни вскрика… Да и с чего бы?! Проткнули гвоздём ладонь – э-ка невидаль!..

Я помню, как Жора учил меня терпеть боль. Учил! Физическую боль он вообще не замечал! Когда кровь хлестала… Он научил меня превозмогать такую боль, такую боль… Скажем, предательство… Или… Никакая рана не сравнима с раной души. Рана кожи заживёт и забудется, рана же души – жива всегда! Она даже не рубцуется… Кровит постоянно… Тина как-то сказала…

– А что Тина, – спрашивает Лена – как она отнеслась к распятию.

– Какая? – спрашиваю я.

– Что – «Какая»? Их что у вас было… пруд пруди? Ваша Тина. Какая же ещё?!

Лена злится. С недавних пор она, по природе своей терпеливая и во многом уступчивая, не совсем разделяет наши поступки. Вдвоём мы провели немало времени, и все эти дни она с нескрываемым восторгом и восхищением выслушивала мой рассказ о том, как мы строили новый мир, новую, нам казалось, совершенную жизнь… Мы добрались до промысла Божьего… И вот с этого момента… Лена не совсем принимала наш подвиг – клонирование Иисуса. Я стал замечать, как она ёжилась и сторонилась меня, когда я развивал эту тему. Более того, некоторые мои подробности из строительства Пирамиды она стала принимать в штыки. Будучи наделённой талантом чувствовать насилие над природой, Лена старалась избегать меня, убегая как от огня. И за это я обязан ей огромной благодарностью! Как только я это замечал, я душил в себе низменные порывы свой очерствелой души – менял тему или старался рассказывать не столь экзальтированным языком, как делал это прежде. Но бывало и срывался на крик:

– Какая, какая?!

Лена в таких случаях, чтобы не омрачать мгновение, улыбалась своей доброжелательной мягкой улыбкой, и я тотчас притишивал тон.

– Я же рассказывал, – говорю я, – что у нас было… Есть!.. У нас есть две Тины, две – раз и два! Тина та, кто…

– Как же вы их различаете, – спрашивает Лена, – раз… и два?..

– Да как?! А как отличают звезду от лампочки, Моцарта от Макаревича, Ван Гога от… Как отличают?.. Так! Ты же знаешь, что…

– Да знаю я, Рестик, знаю, – улыбаясь и прикоснувшись рукой к моему плечу, – произносит Лена, – раз… и два! Мне интересно, как вела себя ваша, клонированная Тина, Тина-два.

– Тина-два?

– Я полагаю, что Тина-раз это настоящая Тина. Не ваша!

– Не наша?

– Конечно, не ваша! Ваша та, которую ты сам, придумал, сконструировал и слепил… искусственная, иллюзорная, та, которую вам удалось клонировать – кукла!

– Кукла?!

– Ну да! Такая же, как и все ваши гильгамеши-навуходоносоры-клеопатры-наполеоны-ленины-сталины-ергинцы… Или как там их?..

– Как там их?

– Ергинцы или Чергинцы? – Спрашивает Лена. – Ты их то так называешь, то этак…

– Не имеет значения – плесень, планктон, пиявки и мокрицы… Планарии!.. Что же касается Тины, она…

– Точно такая же, как все эти ваши болванчики, что выползли на свет божий из вашей стеклянной «Милашки», гомункулосы, которыми вы вдруг захотели ухайдакать всё человечество.

– Ухайдакать?!

Лена впервые за все эти годы вдруг выразилась в таком неуважительном тоне.

– Ухайдакать?! – переспросил я.

Лена ничего не ответила, но и не улыбнулась навстречу.

– Понимаешь…

Я не знал, что на это сказать.

– Так какая же Тина есть Тина? – спросила Лена. Чтобы вывести меня из ступора. – Вам бы следовало их хоть как-нибудь различать. По крайней мере – тебе! Тина-раз, Тина-два… Они же не схожи как две капли воды! Наверняка есть различия, по которым ты легко… И зачем вы её вообще клонировали?

– Зачем? Как зачем? Ясно зачем…

– Зачем же?

Я не знаю, что на это ответить! Я только смотрю на Лену – как так зачем?

– Ясно зачем, – уверенно говорю я, – чтобы не ослепнуть!

Теперь Лена смотрит на меня с удивлением.

– Чтобы рассмотреть её получше, привыкнуть к ней, узнать её, сделать другом… Чтобы…

– Чтобы что?

– Чтобы, когда она явится к нам в полной своей красе, – говорю я, – не ослепнуть!

– В полной красе?

– Чтобы приблизившись к ней, прикоснувшись, – говорю я, – не растаять…

– Не растаять? – Лена не понимает.

– Как Икар! – киваю я, – приблизившись к Солнцу!

Теперь мы молчим. Я и сам поражён своим вымыслом: Тина – Солнце! Ничего худшего я придумать не смог. И куда уж лучше!

Тина – как свет! Как источник жизни… Нет-нет, это – немыслимо!..

– Понимаю, – наконец, произносит Лена.

А я думаю, не чересчур ли я замахнулся на Тину самим Солнцем!

– И ты можешь сказать, как вы их различали? Есть какие-то признаки, по которым…

– Запросто! – восклицаю я.

– Вот, – говорит Лена. – И какие же?