Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

Эти клетки были подобны досье на каждого их представителя. В них в живой микроскопической форме была собрана информация о прошлом, настоящем и будущем каждого, кто попал в наши сети. Гестапо? КГБ? Вот о чем, вероятно, подумал Жора, когда спросил:

– Ты на каждого завел папочку?

Я улыбнулся и пожал плечами:

– Зачем? Это скучно.

– Это не скучно, это…

Он не продолжил мысль.

А я представил себе, как Жора представлял себе мои усилия и уловки по добыванию его собственных клеток или Ирузяна, или Аленкова, того же Васи Сарбаша. Да, как? Очень просто! У кого-то с пиджака незаметно снял выпавший волос, с кем-то поздоровался за руку с кусочком скотча или лейкопластыря, прикрепленном к собственной ладони (Извини, пожалуйста!), незаметно взял из пепельницы окурок чьей-то сигареты… Да мало ли как! Как будто все дело в этом. Дело в другом. Эти досье и в самом деле могут быть вскрыты и использованы по моему усмотрению. Это Жора прекрасно понимал. Шантаж! Я совершенно случайно пришел к этой мысли, и тут же постарался от нее избавиться, но это было не так-то просто. Я подумал о том, что и Жора мог так подумать, и снова молча извинился перед ним.

– Так где же все-таки я?

Я ткнул в первого воина второй фаланги.

– Ты уверен?

Я не был уверен.

– Но нас же легко перепутать. Стоит только переставить лотки…

Я объяснил, сказав, что это исключено. Его, мол, Жору, перепутать ни с кем невозможно. Я понимаю всю ответственность перед всеми и каждым и принял жесткие меры, чтобы этого не произошло.

– А эти, кто они? – Жора кивнул на своих соседей по фаланге.

Я ответил и Жора был разочарован своим соседством.

– Я бы в жизни с Аленковым никогда не ужился.

– Живи, где хочешь – хоть на вершине пирамиды, хоть в яме. Выбери себе логово сам.

Жора усмехнулся.

– Твоя щедрость восхитительна, но она, знаешь, покоится на цепях с тысячью капканов. Ну да ладно. А все эти, – он обвел взглядом остальные лотки, – кто они? Господи, да их же тут тьма тьмущая. Когда ты успел их надергать?

Мы теперь сидели в креслах, я горделиво и с известной долей фантазии рассказывал об обитателях нашего клеточного мира, живущего в камере термостата, как в тюрьме. Я ведал историю за историей и снова переживал смешные и казусные подробности отдельных случаев добывания материала. Жора сперва внимательно слушал, кивая головой, иногда просто хохотал, когда речь заходила о курьезных моментах.

– И ты… и ты для этого пригласил ее в оперу.

– Ну да!

– Как же ты, бедняга, все это пережил, ты же арий терпеть не можешь?

– Теперь я от них без ума…

Мы сидели и задорно смеялись.

Нужно заметить, что не все было так легко и просто, как я пытался демонстрировать Жоре свои достижения. Скажем, клетки Аленкова мне удалось оживить только с третьей попытки. Они не хотели жить и долго бастовали, пока я не добавил в питательную среду нанасомки с генами интриганства. А с клетками Магомаева мне пришлось повозиться недели две. Оказалось, они без вытяжки из азербайджанской крови отказывались делиться. Ну и другие истории…

– А Пугачева, представь себе, согласилась с первой попытки…

– Согласилась на что?

– Быть всегда молодой!

– Господи, – сказал Жора, – она-то зачем нам?

Наконец-то он произнес это долгожданное «нам»! Я знал, что не сегодня так завтра мы снова будем вместе. Так и случилось.

– Значит, здесь и Брежнев, и Ленин, и Сталин, и, похоже, вся Кремлевская стена? – спросил он.

– Еще не вся, – сказал я, – но уже многие…

– А есть фараоны? Тутанхамон, Рамзес, Нефертити?..

– Пока нет, – признался я.

– Все равно. Тебя пора убивать, – сказал он и расхохотался.

У него оказался пророческий дар, но я даже не подозревал этого. Я всегда это знал. Но в тот вечер принял его высказывание за неудачную шутку и тоже расхохотался. Жора еще ни разу не задавал мне подряд такое множество вопросов.

– Хочешь умереть молодым?..

У меня и в мыслях не было умирать.

– Все будет так плохо? – спросил я.

Жора только хмыкнул.

– Не уверен, что с этим можно жить долго. Хотя, ты же знаешь, «От смерти уйти нетрудно…», – процитировал он Сократа.

– Знаю-знаю…

Мне казалось, что он, как Нострадамус, заглядывая в будущее, провозглашает свои катрены. Мы сидели уже часов пять подряд, у меня раскалывалась голова, хотелось чего-то выпить и съесть.

– А где ты?

Это был последний вопрос. Жора еще раз пристально уставился на меня.

Моих клеток в термостате не было, хотя я, секунду помешкав, и указал на какой-то флакон. Жора тотчас заметил мою растерянность. Вдруг все резко изменилось: он встал и, ни слова не сказав на прощанье, не подав мне руки и даже не посмотрев в мою сторону, ушел в ночь. Говорят, так поступают только англичане, но Жора ничем не напоминал скупого холодного альбионца, он был до мозга костей славянин и крепко держался родной крови. Было за полночь. Мы напились так, что с трудом могли «вязать лыко». Мне отказывали ноги, а Жора уморил меня дурацкими шутками, которым сам и подхихикивал. Мне показалось, что в нем что-то надломилось.

– Жор, – сказал я, – понимаешь…

Он вдруг мгновенно протрезвел и произнес, глядя мне прямо в глаза:

– Запомни, – сказал он, – я – сильный.