Хромые кони

А молния сверкнула, когда Кэтрин обнаружила тело Чарльза Партнера.

Она надела приготовленное на утро платье. Собрала волосы в пучок, взглянула в зеркало. «Меня зовут Кэтрин, я — алкоголик». Эта фраза практически неизменно проносилась в мыслях всякий раз, когда она видела себя в зеркале. «Меня зовут Кэтрин, я — алкоголик». Долгое время она винила себя в малодушии. Лишь много позже стало понятно: чтобы завязать, требуется изрядная отвага, и не в последнюю очередь для того, чтобы произнести эти слова прилюдно. Та же отвага, что заставила ее сегодня вооружиться, вместо того чтобы хвататься за телефон. У нее ушла масса усилий на то, чтобы отстроить жизнь заново, тем более в условиях, когда множество важных опор безвозвратно утрачено, и даже если жизнь эта зачастую казалась не ахти какой, другой у нее не было и сдаваться без боя Кэтрин не собиралась. Тот факт, что единственным оружием под рукой оказалась бутылка, следовало отнести на счет определенной иронии судьбы.

«Меня зовут Кэтрин, я — алкоголик». Что ни говори, но ритуальное заклинание Общества анонимных алкоголиков не позволяет забыть, кто ты такая и что собой представляешь.

Она вышла в гостиную, готовая встретить своего монструозного шефа лицом к лицу.

— Что стряслось?

Тот собирал информацию, рассматривая содержимое ее книжного шкафа.

— Потом расскажу. Пойдем.

Он направился к выходу, даже не взглянув на нее. Явно ожидая, что она последует за ним.

Надо было сразу огреть его бутылкой.

— На дворе ночь, — сказала Кэтрин. — Я с места не двинусь, пока не получу объяснений.

— Ты же одета.

— В смысле?

— Ты одета. Значит, готова идти. — В привычной своей манере он ожидал, что она станет делать, что ей сказано, исключительно потому, что он так сказал. — Ну, пошли.

— Я оделась потому, что не собираюсь стоять в ночной рубашке перед человеком, вторгшимся ко мне домой. Если хочешь, чтобы я куда-то пошла, выкладывай все начистоту.

— Ты серьезно? Думаешь, я мечтал застать тебя неглиже? — Он вытянул из кармана сигарету и сунул в рот. — Дерьмо влетело в вентилятор. По-крупному. Либо ты идешь сейчас и со мной, либо чуть позже и в менее приветливой компании.

— Не вздумай здесь курить.

— И не собирался. Закурю, как только выйду на улицу. И это будет менее чем через минуту. А ты можешь оставаться. Твое дело.

Кэтрин посторонилась, давая ему пройти.

Она всегда особенно остро ощущала физическое присутствие Лэма. Он занимал слишком много места. Часто он заявлялся на кухню в Слау-башне именно тогда, когда там была Кэтрин, и она в мгновение ока оказывалась притиснутой к стене, пытаясь избежать его гравитационного поля, пока сам он рылся в холодильнике, выискивая, у кого бы что скрысятничать. Вряд ли он делал это сознательно. Похоже, ему просто было наплевать. Либо он, привыкнув к ссылке в собственную шкуру, заранее полагал, что окружающие и сами уступят ему дорогу.

Сегодня Кэтрин ощущала это с необычайной остротой. Отчасти потому, что Лэм сейчас находился в ее доме, источая запахи табака, перегара и вчерашней жрачки навынос; его бесформенное одеяние словно бы расползалось по швам; он вглядывался в Кэтрин, явно делая какие-то выводы. Но не только поэтому. Сегодня он производил впечатление человека, уходящего от погони. Скрытным он был всегда, однако она прежде не видела его настолько обеспокоенным. Как будто все его опасения и паранойя вдруг оправдались. Как будто он столкнулся с иным противником, нежели собственное прошлое, прячущееся в тени, отбрасываемой его же тушей.

Она сгребла из вазочки ключи, сорвала с вешалки плащ, подхватила сумку, которая показалась тяжелее обычного, заперла оба дверных замка и устремилась вниз по лестнице.

Лэм, с незажженной сигаретой во рту, стоял в вестибюле.

— Какого рода проблемы? И при чем здесь я? — спросила Кэтрин.

— При том, что ты работаешь в Слау-башне. А Слау-башня сегодня вечером попала в большую и глубокую жопу, официально.

Кэтрин прокрутила в уме происшедшее в течение предыдущих нескольких дней, но не обнаружила ничего необычного, лишь рутинные сбор и классификация данных.

— Только не говори, что Картрайт отмочил какой-то номер, — вздохнула она. — И теперь из-за него мы все идем на дно.

— Ты не так уж далека от истины, — подтвердил Лэм, толкнул дверь подъезда, первым вышел наружу и пристально вгляделся в припаркованные у здания машины, переводя взгляд с одной на другую. — Все местные?

— Не знаю, — ответила она, а потом добавила: — Да. Все машины местные.

И удостоилась мимолетного взгляда.

— Бейкер ранена, а Моди мертв, — сказал Лэм. — Нас всех, скорее всего, уже приказано задержать до выяснения обстоятельств, но лично я не намерен просидеть ближайшие пару суток в подвалах Риджентс-Парка, отвечая на идиотские вопросы.

— Сид ранена?

— А Моди мертв.

— Серьезно ранена?

— Не настолько серьезно, насколько он — мертв. Ты что, не расслышала вторую часть?

— У Джеда Моди на лбу было написано, что он плохо кончит. А Сид мне нравится.