Хронические одиночки тоже вместе

– Квартиру дали моему деду, по матери, он был ветераном войны. И он завещал ее мне, даже не знаю почему, наверное, ему было меня жаль. Он умер. Когда я окончил школу, сразу поступил в медуниверситет, чтобы быстрее съехать от родителей. С семнадцати лет жил один, здесь. Мне стало гораздо лучше одному, и родители тоже вздохнули с облегчением. Они очень богатые и денег мне оставили кучу, положили в банк, поэтому моя студенческая жизнь была довольно веселой. Когда все студенты еле перебивались на стипендию, у меня было все. Они так решили успокоить свою совесть.

– Я представляю. – холодно сказала Аня, понимая, как красивый, богатый и донельзя одинокий студент может проводить свободное от учебы время. Вот откуда столько девушек!

– Деньги я не потратил все, они до сих пор в банке. Я хотел вернуть им, когда уже закончил мед и устроился на работу. Они не взяли, оставили мне, но сказали, что это все, на что я могу рассчитывать. Больше никакого наследства. От меня просто откупились, чтобы я исчез из их жизни.

– А сейчас, что? – Аня спросила. – Когда ты вырос и стал отличным врачом, нужным, достойным человеком.

Костя горько усмехнулся.

– А сейчас, все то же самое. Ничего не изменилось, любимая. Ничего. Я как был отродьем в семье, так и останусь им навсегда.

– Это не справедливо. Ты не виноват, что оказался сыном такой женщины. – Аня поцеловала его в лоб, потом в щеку. – И ты, ни смотря, ни на что, все равно стал прекрасным, независимым, востребованным человеком. Еще и нереально красив при этом, на зависть всем. Так что, ты обязан был появиться на этом свете!

– Ты так думаешь? – улыбнулся он и тоже поцеловал ее пальцы, которые гладили его лицо.

– Уверена. Для всех тех людей, которых ты вылечил, которых ты спас от смерти. И, главное, для меня. Потому что я никого никогда не буду любить так сильно, как тебя. – Аня вспомнила, что отец наркоман, а мать пыталась убить его в утробе, и смахнула слезу, – удивительно, как ты вообще родился здоровым…

– А я и не здоров, Аня. – серьезно посмотрел он на нее. – Я болен душевно, и очень серьезно, ты не замечала? Я всегда был один. Ненавидел всех, кто хотел сблизиться со мной. Ты даже не представляешь, насколько я ненормален. Я ненавидел маленьких детей, только за то, что они любимы родителями, я ненавидел наркоманов, настолько, что не мог их полноценно лечить, я ненавидел женщин, до того, что не мог взять у них ничего, кроме тела. Ты не знаешь и малости того, чем я был до тебя!

Аню опять покоробило, что он даже сказал «чем», а не «кем». Ей вспомнились слова Сони, один в один с только что услышанными. Он продолжал.

– Но появилась ты, и как-то поняла, что я страдаю. Ты почему-то жила со мной, с недочеловеком, и относилась ко мне тепло, с пониманием. Ты заботилась обо мне, как никто и никогда. Не осуждала, не пыталась меня исправить, не пыталась залезть ко мне в постель, как остальные женщины, – Костя улыбнулся. – Хотя это, конечно, иногда раздражало. Твоя чистота просто потрясала. Я не встречал таких. И я влюбился в тебя. Я долго не хотел верить в это, потому что был недостоин. Я считал себя чудовищем, не способным на любовь, и не хотел причинять тебе боль. Ты бы знала, что творилось со мной! Я хотел быть с тобой, но боялся, что буду относиться к тебе, как к своим любовницам, и ты уедешь от меня. А ты была мне так нужна, я так привык, что ты всегда рядом. И я держался изо всех сил, но даже это было приятно, особенно. Ты изменила все. Перевернула мою жизнь, наполнила ее каким то смыслом.

– Потому что я давно люблю тебя, Костя. Для меня ты лучший. И я тебя не оставлю теперь, ни за что. – Аня опять глотала слезы.

– Я тоже люблю. Ты научила меня. Когда я думаю, что могу лишиться тебя, у меня останавливается сердце. Если бы ты знала, что я чувствовал, когда Олег… хотел сделать с тобой тоже самое, что сделали когда-то с моей матерью… – Костя мучительно сглотнул ком в горле. – Если бы он прикоснулся к тебе, я бы убил его, клянусь. А потом умер бы сам.

– Ничего не случилось. Ты спас меня, ты успел. Все хорошо, и я только твоя.