Хроника

Вторым кардиналом из родственников папы был господин Иаков Колонна, преданный друг ордена братьев-миноритов. И когда он был юношей и простым монахом, то есть не имел никакого сана, он пришел из Болоньи, где учился, в Равенну, во исполнение обета посетить здешние церкви, поскольку в Равенне в течение всего месяца мая в церквах бывает величайшее отпущение грехов, и многие приходят из разных краев, чтобы благочестивыми молитвами добиться всегда желаемого отпущения. Вот господин Иаков и пришел в Равенну по вышеназванной причине; а я жил в то время в Равенне в монастыре братьев-миноритов при церкви Сан-Пьетро-Маджоре[739], где покоятся мощи святого Либерия, избранного благодаря голубке[740]; и я был назначен товарищем ему и водил его по всем святым местам и внутри и снаружи, то есть по городу и его окрестностям.

О брате Латине, кардинале и легате в Ломбардии, и о его распоряжениях

Третьим кардиналом из родственников папы Николая III был господин Латин из ордена братьев-проповедников. Он, по моему мнению, походил телосложением на Пьетро Каприцио деи Ламбертини из Болоньи.

Папа Николай назначил его легатом в Ломбардии, Тоскане и Романье; и Латин одним своим распоряжением привел в волнение всех женщин[741]. В нем женщинам предписывалось укоротить одежду так, чтобы она лишь касалась земли, а шлейфы были длиною в одну ладонь. Ибо прежде они волокли по земле шлейфы длиною в полтора локтя. Об этих одеждах Патеккьо сказал[742]:

Хвосты одежд, взметающие пыль. /f. 281a

/

И он повелел проповедовать это распоряжение по церквам, вменяя его женщинам за правило, и чтобы никто из священников не мог дать им отпущения, если они не подчинятся; и было сие для женщин горше всякой смерти. Одна женщина доверительно мне поведала, что этот длинный шлейф был ей гораздо дороже, чем все другие платья, которые она надевала. Кроме того, кардинал Латин запретил в этом распоряжении всем женщинам, как молоденьким, то есть девицам, так и замужним, и вдовам и матронам, ходить с непокрытой головой, что было для них делом ужасно тяжким. Но от этого огорчения они нашли спасительное средство, которого не смогли изобрести для шлейфов. А именно, они заказывали покрывала из виссона и сирийского шелка, затканные золотыми нитями, и в них выглядели в десять раз лучше и скорее привлекали взоры, настраивая смотрящих на них мужчин на игривый лад.

Четвертым кардиналом из родственников папы Николая был господин Иордан, его родной брат, человек малообразованный и почти мирянин. Но поскольку «плоть и кровь открыли» (Мф 16, 17) это папе, он и поставил этих четверых из своей родни кардиналами. Ведь он воздвиг Сион на кровном родстве, как некогда сделали и другие римские понтифики; о таких Михей говорит, 3, 10: «созидающие Сион кровью и Иерусалим – неправдою».

Я полностью полагаюсь на совесть мою, и у меня есть твердое убеждение, что в ордене блаженного Франциска, скромным и смиренным членом которого являюсь и я, есть тысяча братьев-миноритов, которые по своим знаниям и святой жизни более подходят для кардинальского служения, чем многие из тех, кого римские понтифики часто продвигали из соображений родства. За примером ходить недалеко. Папа /f. 281b/ Урбан IV[743], родом из Труа, возвел в сан кардинала господина Анджеро, своего племянника, и вознес и возвысил его над всеми кардиналами курии богатством и почестями; а прежде тот был настолько ничтожным школяром, что даже носил для других своих соучеников мясо с рынка. А по прошествии времени обнаружилось, что он сын самого папы. Вот таким образом они продвигают и возвышают бастардов, то есть своих внебрачных детей, выдавая их за своих племянников, то есть сыновей их братьев. Совсем не так поступил блаженный Иов, изрекший о себе, 31, 33: «Если бы я скрывал проступки мои, как человек, утаивая в груди моей пороки мои». И, конечно, они, будучи такими, считают себя величайшими людьми, после того как их продвинули к власти и чинам и у них есть богатство и доступ к папе. Послушай, однако, утешительное слово о некоем пребендарии, который радовался внебрачным сыновьям, Иов 27, 14: «Если умножаются сыновья его, то под меч; и потомки его не насытятся хлебом». Итак, ... любят за то, что она отвратительна и безобразна, а также горбата и незаконнорожденная.

Но продолжим наш рассказ. Четвертым несчастьем Стефана было то, что госпожа Траверсария, жена его, благодаря которой в городе Равенне и в Романье у него были богатство, слава и почет, встретила свой последний день вместе с рожденным ею сыном. Вот почему он был вынужден отправиться на жительство в Венецию, /f. 281c/ где и скончался в большой нищете и горе[744]. Посему Иов говорит, 21, 23–26: «Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный; внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом. А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра. И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их».