Хроника

В лето Господне 1211 в первый день июня господин Николай[162] получил епископскую кафедру в Реджо. Он был именитым епископом и, так сказать, мужем брани, пользовавшимся расположением императора Фридриха и римской курии. Падуанец по происхождению, из знатного рода Мальтраверси, он был человеком красивым, щедрым, воспитанным и обходительным. Он велел построить большой дворец для реджийской епископии. Он так возлюбил братьев-миноритов, что пожелал отдать им для жительства главную, то есть кафедральную, церковь. И с этим согласились каноники, жившие там, и хотели из любви к братьям уйти и поселиться в часовнях города Реджо, но братья-минориты по своему смирению не позволили им этого и наотрез отказались. Этому епископу пожаловались, что его лавочник утаивает от братьев-миноритов установленные им хлебные подаяния. И поэтому епископ позвал его к себе и весьма сурово его упрекал, говоря: «Разве не говорит сын Сирахов 4, 1: «Сын мой! не отказывай в пропитании нищему»?» Но понимая, как свидетельствует Соломон в Притчах, 29, 19, что «словами не научится раб, потому что, хотя он понимает их, но не слушается», епископ посадил его в тесное и лишенное света узилище и кормил «его скудно хлебом и скудно водою» (3 Цар 22, 27), а затем прогнал от себя. Да будет он благословен! Ибо он знал, что «род рабов исправляется только наказанием», как сказал некий тиран воспитателям святого Ипполита[163]. «Да будет благословен /f. 218d/ маркиз Монферратский, – говорит Патеккьо[164], – пощадивший всех, кроме оруженосцев». Весьма жалки те люди, которые, после того как их при дворах вельмож возвеличили и осыпали почестями, становятся алчными, чтобы выказать себя хорошими блюстителями и хранителями имущества своих господ, и утаивают от бедняков и мужей праведных то, что потом отдают своим содержанкам; и иногда, в некоторых случаях, жены и дочери господ становятся любовницами слуг, лавочников и гастальдов, потому что только из рук подобных людей они могут получить хоть что-то из домашних вещей. Весьма жалки и подобные господа, больше заботящиеся о тленных вещах, чем о собственной чести и телах жен и дочерей. Все это «видело око мое» (Сир 16, 6) и подробно отмечало. Итак, господин Николай, епископ Реджийский, был сильным и опытным во многих делах мужем. Ибо с клириками он был клирик, с монахами – монах, с рыцарями – рыцарь, с баронами – барон.

В том же году император Оттон, продвигаясь по Апулии, захватил города и земли до Поликоро, принудив их к сдаче. А в это время германские князья избрали императором уже упоминавшегося нами короля Сицилии Фридриха, сына покойного императора Генриха VI, и побуждали его поспешить в Германию. Услышав об этом, император [Оттон], посетивший курию в Лоди, можно сказать, напрасно (ибо маркиз д’Эсте с согласия верховного понтифика уже заключил с жителями Павии, Кремоны и Вероны союз для противодействия ему), поспешил без всякой славы вернуться в Германию.

В лето Господне 1212 упомянутый король Сицилии[165] прибыл в Рим, где его торжественно приняли верховный понтифик и римляне. Затем, на корабле достигнув Генуи, он с их помощью и с помощью маркиза /f. 219a/ Вильгельма Монферратского был препровожден до самой Павии и со славою там принят, после чего они проводили его до Ламбро. Кремонцы, радостно встретившие его у Ламбро, проводили его в Кремону, развлекая по пути веселыми плясками и турниром. Но при возвращении многие рыцари из Павии были взяты в плен миланцами. А король, весьма счастливо проходивший через Мантую, Верону и Тренто, со славою пребывал в каждом городе. Отсюда он через Кур вступил в Германию и, получая ежедневно от князей уверения в преданности, был коронован в Майнце; после этого присутствовал в Регенсбурге на торжественном собрании двора и получил заверения в преданности от короля Богемии и от многих других князей. В этом же году, в первый день от начала августа, пешее и конное войско реджийцев, находившееся на службе у болонцев, подошло к горе Самбука в Пистое, чтобы выступить против жителей Пистои.