Хроника

Трудно было бы утверждать, что рассказ Питти от начала до конца равнозначен – и по смыслу, и по стилю. В начале «Хроники» он более подробен и, можно сказать, даже несколько кокетлив (если не считать страниц, посвященных родословной автора); Питти явно любуется собой, своими поступками, своей находчивостью и смелостью. К концу тон изложения делается более спокойным, более размеренным, хотя личность автора отнюдь не исчезает из повествования. Стиль «Хроники» в целом прост и носит какой-то особенно поспешный, порой небрежный характер. Автору некогда шлифовать свои фразы, подыскивать более выразительные слова, и он постоянно обрывает рассказ на «и т. д.», «и т. п.». Изложение ведется в первом лице, и «я» присутствует в каждой фразе, во-первых, потому что всё, о чем пишет Питти, пережито им самим; во-вторых, потому что без его «я» всё происходящее теряет для него смысл. Но именно лаконизм и безыскусственность изложения, отсутствие претензий на литературность придают особую индивидуальную очерченность и жизненную убедительность отдельным фигурам и эпизодам, встречающимся в «Хронике».

За свою довольно длинную жизнь (он прожил семьдесят шесть лет) Бонаккорсо был свидетелем множества важнейших событий, событий не частного, а общеисторического значения. Перед его взором прошли восстания чомпи во Флоренции, майотенов – в Париже, Якова Артевельде – в Голландии, битва при Розбеке, мелкие и крупные сражения, определившие на длительное время судьбу многих итальянских городов и ряда европейских государств. И всюду, и всегда он не просто свидетель, присутствующий при тех или иных событиях, который потом пересказывает увиденное, а активный участник их, трезво и отчетливо вскрывающий в своем незатейливом рассказе смысл происходящего. Причем толкают его к участию в этих событиях не необходимость, не сильные чувства, не ненависть или сочувствие к чомпи или восставшим гентцам, а жадное любопытство к жизни, постоянно бурлящая в нем энергия. При всем этом поражает удивительно простодушное мироощущение Питти, для которого вопросы жизни и смерти решаются удивительно просто. Массовые казни, отрубленные головы нисколько не тревожат его совести, даже если он сам выносит смертный приговор, и отнюдь не мешают ему предаваться очередным развлечениям.

Как уже говорилось, Питти буквально одержим манией путешествий. Особенно часто он бывает во Франции и сообщает об этой стране, в частности о Столетней войне, множество интересных подробностей, некоторые из них, насколько я могу судить об этом, неизвестны даже историкам, занимающимся Францией. И хотя все, о чем рассказывает (а иногда умалчивает) автор, пропущено через его личное восприятие и его страсть – игру, из его изложения нетрудно извлечь и объективные сведения о событиях, тем более что в передаче фактических данных Питти всегда очень точен и почти никогда не позволяет себе никаких произвольных толкований. К тому же непосредственное участие Питти в сложной, запутанной дипломатической игре, которую вела Флоренция как в Италии, так и за ее пределами, заключение им бесчисленных союзов, соглашений, договоров, тут же нарушавшихся и вновь перезаключавшихся, делает рассказ Питти особенно ценным.

Как уже сказано, «Хроника» Бонаккорсо Питти отнюдь не однородна на всем своем протяжении и распадается на три явно раздельные части. В первой, относительно небольшой части содержится предисловие и, как говорилось выше, перечисление предков и членов семьи автора, перемежающееся часто чрезвычайно интересными замечаниями. В это генеалогическое повествование то тут, то там поневоле вплетаются имена людей, игравших значительную роль в жизни Флоренции и которые благодаря нескольким фразам или словам Питти вдруг обретают плоть и кровь. Именно поэтому мы после некоторых колебаний включили в наше издание и эту первую часть, несмотря на ряд присущих ей недостатков. Написанная Питти, когда он уже был довольно старым, «Хроника» содержит ряд пустот: в ней пропущены некоторые данные, забыты, а иногда спутаны имена внуков и племянников, восстановить которые автор уже не имел ни возможностей, ни необходимой энергии. В тексте перевода эти пустоты сохранены и на их месте дано отточие.

Вторая часть, наибольшая по размеру и главная по содержанию, содержит хронику в собственном смысле слова; все, сказанное выше – о стиле, о характере изложения, о богатстве фактического материала и т. д. в первую очередь относится именно к этой части. Она деловита по тону, носит описательный и вместе с тем динамичный характер, как бы передающий бег времени, и порой настолько увлекательна и жива, что трудно оторваться от чтения.