Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)

Также Бржезовским предписывалось «всем незаконно освобожденным из тюрьмы» вернуться обратно. «Всех неявившихся и задержанных после этого – расстреливать на месте»[859]. Часть эсеров, около 60 человек, решила вернуться в тюрьму, надеясь, что «законная власть» их оправдает. Но ночью конвой вывел их на лед Иртыша, где они были казнены. Среди казненных были и эсеры – бывшие члены Учредительного собрания. В их числе был Викентий Аницетович Гутовский (псевдоним – Евгений Маевский), один из организаторов первых социал-демократических кружков в Сибири и Сибирского Социал-демократического союза, редактор газеты «Воля народа» (Омск). Жертвами расправы среди прочих также стали члены Учредительного собрания Фомин (был предварительно сильно искалечен) и Девятов, начальник челябинского района Кириенко (член Второй Государственной Думы от социал-демократов) и другие. «На берегу Иртыша впоследствии были найдены их трупы. «Они были так изуродованы, что невозможно было узнать. Стали бродить по берегу, копать снег, нашли еще несколько таких же изуродованных трупов в позах чудовищных. По бороде узнали Фомина. Брудерер был так изуродован, что ясно никак не могли узнать его, пока не показали метки на его окровавленной рубашке… Самое убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но и зрители. На глазах этой публики Фомину нанесли 13 ран, из которых лишь две огнестрельных. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые; получились глубокие раны на плечах и под мышками»[860].

Несмотря на имевшиеся свидетельства этой расправы, непосредственные участники расстрельной команды получили впоследствии повышение по службе. Так, штабс-капитан П. М. Рубцов (руководитель расстрельной команды) с 23 декабря 1918 г. был произведен в подполковники[861].

Всего в связи с событиями 22 декабря колчаковцы уничтожили в Омске, по сообщениям советской периодики 1918 г., от одной до полутора тысяч человек, трупы убитых вывозили на санях навалом, как туши скота. Тысячу погибших приводил в своем исследовании Н. Е. Какурин[862]. Свидетель омских событий, член ЦК партии правых эсеров Д. Ф. Раков позднее писал, что убитых «было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 1500 человек»[863].

По официальным же правительственным белым данным, в Омске по приговору военно-полевого суда было расстреляно всего 49 человек, еще 133 было убито при подавлении выступления в городе. В Куломзине, по этим же данным, военно-полевой суд расстрелял 117 человек, убитых в ходе боев со стороны восставших насчитывалось 114 человек[864]. Всякие указания в жестокости при подавлении восстания властями опровергались. Характерна запись в дневнике генерала Пепеляева: «Либеральные зайцы лепечут о бессудных расстрелах»[865].

Согласно мнению авторитетного отечественного исследователя Г. З. Иоффе, официальные колчаковские цифры были намного занижены[866]. В своем специальном исследовании, посвященном Верховному правителю России адмиралу А. В. Колчаку, он пишет, что «в дни восстания в Омске погибло более тысячи человек»[867]. Подобная оценка численности погибших рабочих в ходе восстания и при его подавлении присутствует и в более поздних исторических исследованиях[868]. Данные цифры представляются близкими к истине. Хотя отметим, что известный исследователь красного и белого террора А. Л. Литвин определяет численность жертв белого террора в Омске в полторы тысячи человек[869].

24 декабря 1918 г. Сибирская армия под командованием чешского генерала Р. Гайды взяла Пермь. Непосредственно взятием Перми руководил генерал А. Н. Пепеляев.