Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)

20 августа 1918 г. в городе Касли расстреляно 16 жителей села Огневское Каслинского района Челябинской волости, арестованных еще в июне 1918 г. после занятия села белыми. Это были как представители советской власти, так и члены их семей, а также обвиненные в сотрудничестве с большевистской властью. Трупы расстрелянных жертв белогвардейцы сбросили в старые шахты рудника. В июле 1919 г., после восстановления советской власти в волости, трупы были извлечены из шахт и опознаны. Большинство трупов оказались зверски изуродованы, изрублены саблями, родные узнали своих только по остаткам одежды.

20 августа 1918 г. подразделения белой армии вступили в Николаевск Самарской губернии (с ноября 1918 г. город Пугачевск). В городе начались грабеж советских учреждений, расстрелы коммунистов и советских служащих[621].

После 21 августа 1918 г. белые из отряда ставропольского губернатора Глазенапа, отбив наступление красных войск, очистили от большевиков еще ряд населенных пунктов губернии. «В эти же дни удалось ликвидировать большевиков и в Терновке: деревня была занята, захваченные комиссары и «главковерхи» – повешены, а жители – разоружены, включительно до кухонных ножей»[622].

23 августа 1918 г. Временное Сибирское правительство утвердило положение о военно-полевых судах на фронте и в прифронтовой полосе.

23 августа 1918 г. на острове Мудьюг в Белом море, неподалеку от устья Северной Двины и города Архангельска, англичанами основан первый в России концлагерь. Строила концлагерь партия арестантов численностью 134 человека, в основном из моряков-анархистов и левых эсеров, без суда и следствия помещенных в концлагерь. Арестанты занимались вырубкой леса с дальнейшим обнесением территории лагеря двумя рядами колючей проволоки высотой в три метра, сооружением бараков и карцера. Последний представлял из себя неотапливаемую и неосвещаемую яму глубиной в 3 метра, шириной в 9 метров и длиной в 14 метров со срубом из досок над ямой. Бараки были переполнены, в камере на 14 человек находилось более 60 арестантов. Максимальная численность лагеря составляла 1242 человека, из которых большевиков было 22 человека. В день заключенным выдавали 200 граммов хлеба, 200 граммов рыбы, 42 грамма риса, 10 граммов соли, обязывая их выполнять тяжелые работы.

Проведший ревизию лагеря В. И. Игнатьев вспоминал: «Действительность соответствовала слухам, хотя меня и ждали, подчистили помещение «тюрьмы», потому что нельзя же назвать тюрьмой дощатые сараи, окруженные колючей проволокой, дали арестованным пищу получше, но их изможденный вид, громадный процент в цинге (помещения для них в специальных бараках не хватало и в числе «здоровых» я нашел арестованных с цингой, вылившейся уже в гангрену ног), в тифу, а через проволоку, в шагах пятидесяти я насчитал 78 могильных крестов, что для общего количества арестованных в 200–300 человек дает хороший процент смертей. Карцеры холодные – в простых погребах. «Больница» была такова, что член Онежской Земской управы Душин, лежа в ней в тифу, отморозил себе все пальцы на ногах… Общее впечатление было потрясающее – живые мертвецы, ждущие своей очереди»[623].

Позднее в открытом письме 1922 г. Н. В. Чайковскому он же писал: «Вспомните, Николай Васильевич, хотя бы наш север, Архангельск, где мы строили власть, где мы правили! И вы, и я были против никаких казней, жестокостей, но разве их не было? Разве без нашего ведома на фронтах (например на Пинежском и Печоре) не творились военщиной ужасы, не заполнялись проруби живыми людьми? Да, мы этого, к сожалению, в свое время не знали, но это было, и не падает ли на нас, как на членов правительства, тень за эти злодеяния?

Вспомните тюрьму на острове Мудьюг, в Белом море, основанную союзниками, где содержались «военнопленные», т. е. все, кто подозревался союзной военной властью в сочувствии большевикам. В этой тюрьме начальство – комендант и его помощник – были офицеры французского командования, что там, оказывается, творилось? 30 % смертей арестованных за пять месяцев от цинги и тифа, держали арестованных впроголодь, избиения, холодный карцер в погребе и мерзлой земле, в больнице этой тюрьмы члены Онежской уездной земской управы. Больные тифом отморозили себе пятки и пальцы на ногах.…»[624].

2 июня 1919 г. англичане передали концлагерь белому правительству Северной области. Начальником лагеря был назначен старший помощник начальника Архангельской тюрьмы И. Ф. Судаков. После этой передачи Мудьюг по распоряжению В. И. Игнатьева использовался в качестве летнего лагеря для осужденных на каторжные работы (больные цингой были перевезены на Кег-остров)[625].

К этому времени из 1242 арестантов 23 были расстреляны, 310 умерли от болезней и плохого обращения, более 150 человек стали инвалидами.