Хроника Беловодья (СИ)

В Щигров опричники вошли по Васильевскому тракту и так получилось, что, как дружина всходила на мост через Млинку, видели многие, а как она оттуда сходила, не видела ни единая живая душа. Только городовой стрелец Самоха Перецвет клялся, что когда ступила лошадь Ефимушки Кровопуска на середину моста, налетели, откуда не возьмись ангелы, по числу опричников, и расхватав их, унесли вместе с лошадьми, метлами и собачьими головами за облака. Показывая, как это содеялось, Самоха все повторял, смеясь. — Беленький — черненького — хвать! Беленький — черненького — хвать! Вот это вот — хвать — не говоря уж о дурацком смехе, более всего заело Иоанна Васильевича, который, чтоб не тратить верных слуг понапрасну, повелел стрельцу самому явиться пред светлые царские очи на суд и расправу. Что тот незамедлительно и исполнил. Однако по дороге заблудился и, взяв правее, чем следовало, промахнулся мимо Москвы. О чем догадался, только выйдя к Вологде, и, поправляясь, сразу стал забирать левее, да так и ушел с Ермаком на завоевание Сибири.

— Беллетристика. — сказал Португалов.

Кондаков покачал головой. — Не совсем. Ефимушка Кровопуск существовал на самом деле. После экспедиции в Утятин его имя исчезает из разрядных книг, так же как и имена, сопровождавших его, Турчина Волохатого и немца Ганса Шлиппенклюгеля, людей в истории опричнины небезызвестных. Что до Самохи Перецвета, то среди имен сподвижников Ермака такого имени не встречается, впрочем, это ни о чем не говорит, так как и имя самого Ермака до сих пор служит предметом ожесточенной полемики. Но то, что в Щигрове существовал Перецветов овраг, засыпанный в конце восемнадцатого века во время проведения работ по благоустройству Рыночной площади, не подлежит никакому сомнению. А Самохина пустошь, на южной окраине города, насколько я знаю, сохранилась в своем первобытном виде. Кроме того, фамилия Перецветовых, вообще, распространена в губернии.

— Да, — сказал Португалов. — не далее, как несколько дней назад, один из Перецветовых описал мне случай, относящийся уже к нашему времени.

На историка происшествие с Минькой Лазечником не произвело особого впечатления. — Знаете, дорогой профессор, к свидетельствам жителей Щигрова следует относиться с предельной осторожностью. Достаточно сказать, что из всех чудес, явленных на территории губернии за последние двести лет, коим имеются письменные подтверждения, девяносто процентов приходятся на Щигров. Я, конечно, не могу ставить под сомнение добросовестность персон духовного звания, освидетельствовавших их, но, согласитесь, цифра впечатляет.

— Исчезновение мальчика вряд ли нуждалось в освидетельствовании персон духовного звания. — усомнился Португалов. — Да и из вашего рассказа следует, что исчезновение отряда опричников скорее всего, все-таки, имело место.

Кондаков кивнул. — Так же как и то, что городовой стрелец Самоха Перецвет скорее всего жил в городе Щигрове в царствование Иоанна Грозного. Но, можем ли мы доверять его свидетельству? Или вы верите в то, что опричники, действительно, были унесены ангелами? Уж я-то, как историк, прекрасно знаю, что почти все чудеса имеют совсем нечудесное объяснение. С гораздо большей вероятностью можно предположить, что опальным князьям удалось опередить кромешников и втихую расправиться со своими потенциальными палачами. Если допустить такую трактовку событий, то становятся понятны, как россказни стрельца, призванные затемнить суть произошедшего, так и гнев Ивана Грозного, который справедливо рассудил, что его пытаются дурачить.

— Думаю вы правы. — не стал спорить Португалов. — В конце концов прямой долг каждого, уважающего себя, ученого доискиваться истины, находя тем самым разумные ответы на все вопросы. Чем я и пытаюсь заниматься в меру своих сил и возможностей. Просто сдается мне, что у всех этих загадок может быть одна разгадка. Поверьте, у меня есть серьезные основания для этого предположения.

— Хотел бы я с ними ознакомиться. — сказал Кондаков.

Португалов встал и несколько торжественно произнес. — Обещаю, как только я стану обладать более определенным знанием, то первое, что я сделаю — поставлю вас об этом в известность, с наивозможнейшей откровенностью и полнотой.

— Дай Бог. — ответил историк, пожимая протянутую руку. И они расстались.

20