Хроника чувств

Антонов, спасший постановку, услышал музыку Вагнера первый раз в жизни. Она захватила его уже во время увертюры, и он был рад, что ему пришла в голову идея заставить артистов балета возложить во время увертюры цветы у знамен и под лозунгами, предваряя тем самым появление хора и солистов. Неспешно напевное и нежное звучание струнных и легкий топот балетных туфель по сцене казались ему выражением «партийного пролетарского реализма». Вечер, вполне созвучный первому дню войны, которой здесь никто не желал. Чрезвычайно понравились ему усиленные мегафонами голоса дикторов, произносившие обрывки фраз среди музыки и пения, так что публика ничего толком сообразить не могла; эта неопределенность, полагал Антонов, наполнялась событиями дня, и в музыке Рихарда Вагнера слышались отзвуки сохранившихся в памяти радиотрансляций мощных маршей и песен. Похоже, что публика, состоявшая из сотрудников предприятий, партийных работников и немногих военных, ощущала радость и умиротворение.

Оркестранты той же ночью были включены в состав народного ополчения и отправлены на фронт. Оперу закрыли. За час все, что не было непосредственно необходимо для борьбы с врагом, ликвидировали. С социалистическим великодушием, о котором Антонов грезил до начала постановки («великодушие как духовное оружие»), было покончено. Однако Антонову виделся знак предстоящей победы в том, что война не смогла сразу же разделить всех и вся на друзей и врагов, но что по крайней мере на короткое время, на день, могла быть выработана особая различительная способность, прожившая один вечер: пространство между агрессией и искусством.

«Сумерки богов» в Вене (Хайнеру Мюллеру)

Манера, в которой двадцатый век усваивает музыку

Gerard Schlesinger, Cahiers du cinema

Что не разрушено, не может быть спасено Хайнер Мюллер.

Жуткая красота звукозаписи одной оперы

В марте 1945 года Вена была практически окружена наступавшими советскими частями. Только в северном — северо-западном направлении был коридор, соединявший ее с рейхом. В этот момент гауляйтер и уполномоченный рейха по организации обороны, властитель города Бальдур фон Ширах приказал организовать последнюю торжественную постановку оперы «Сумерки богов». В безнадежной ситуации, в которой оказался город и рейх, положенное Рихардом Вагнером на музыку отчаяние Нибелунгов (но и звучащая в последних аккордах надежда на их возвращение) должно было транслироваться всеми радиостанциями юго-востока, еще оставшимися в руках немцев. «Если уж рейх гибнет, то пусть с нами останется музыка». С октября закрытая и заколоченная опера снова начала работу. Оркестрантов отзывали с фронта. Накануне первой главной репетиции (с оркестром и в костюмах, но без Вальгаллы в третьем акте, генеральную репетицию предполагалось записать и передавать по радио, от премьеры пришлось отказаться) американская авиация с итальянских баз устроила налет на Вену и разбомбила центр города. ОПЕРА СГОРЕЛА ДОТЛА.

Теперь оркестр репетировал по группам, разбросанным по городским бомбоубежищам. Левая сторона оркестра, разбитая на пять групп, работала в убежищах на Рингштрассе; правая сторона, включая литавры, — в четырех убежищах на Кернтнерштрассе и соседних улицах. Солистов также распределили по разным группам. Им предлагалось попробовать петь, «как инструментам». Связать их вместе не получалось, потому что они находились в разных бункерах. Дирижер поначалу сидел отрешенный в винном погребе одного ресторана, но вскоре был соединен со всеми убежищами с помощью ПОЛЕВЫХ ТЕЛЕФОНОВ.

Где-то невдалеке рвались снаряды. Во время репетиций американская авиация дважды совершала дневные налеты. Немецкая тяжелая артиллерия, зарывшаяся по соседству в землю, вела ответный огонь по советским дальнобойным орудиям. В качестве связных музыкантам отрядили пехотинцев и железнодорожников. Сообщения, которые они передавали, дополнялись общением по полевым телефонам, соединявшим не только дирижера с частями оркестра, но и оркестрантов между собой. Транслируемая по полевой связи музыка других групп музыкантов усиливалась громкоговорителями. Так музыканты могли хотя бы в общих чертах представлять себе звучание игравших в других убежищах коллег, репетируя предназначенные для них части партитуры. Через некоторое время дирижер начал перемещаться от бункера к бункеру, давая указания на месте. ПРИХОДИТСЯ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЕ НА СОВЕРШЕННО ИНЫЕ ВЕЩИ, ЧЕМ КОГДА РЕПЕТИРУЕШЬ В ПОЛНОМ СОСТАВЕ, ГОВОРИЛ ОН.