Хроника глобального бреда

— Это иудейство не оправдало наших надежд. Издревле оно сообщило стремительный импульс развитию цивилизации, но неуклонно вело ее к самоуничтожению: хищническая гонка за богатством и властным первенством подточила силы всех народов и ресурсы планеты. Когда христианство ослабло до предела, возникло истребительное противостояние иудейского, исламского и, конечно, славянского миров — ядерная война между ними была неизбежна. Лишь глобальная катастрофа предотвратила ее, и вы сумели поднять земную жизнь из руин.

— Та-ак… с прошлым теперь понятно. Но вы говорили мне, что можете показать будущее — так ли это?.. Я очень хотел бы увидеть его!

— Да, конечно, — ответил Сириам. — Мы можем показать вам будущее… мы могли бы и вас самого перенести туда, но сейчас вы очень больны, и делать этого нельзя. Вас удовлетворит видео?..

— Вполне! — радостно ответил Александр.

Сириам с другом отошли в сторону, нажали кнопочки на браслетах, что-то щебетнули в них по-птичьи и в полумраке перед князем появился большой экран — как у плазменного телевизора. По нему поплыла панорама большого города: одноэтажные деревянные дома чередовались с двух и трехэтажными каменными, по широким улицам и площадям ходили люди в цивильной и военной одежде, проносились тройки лошадей и примитивные паровые автомобили; прозвенел по рельсам конный трамвай. Камера перенеслась в сторону, и зритель увидел белоснежное здание Большого Театра — дальше за ним блеснули золотом купола собора Василия Блаженного.

— Москва!.. — догадался Орлов. — Поднялась-таки, дорогая моя! — сердце князя забурлило восторгом.

Словно чуя его желание, глаз камеры пронесся над Красной Площадью и проник вглубь Кремля. В небольшой, богато убранной светелке сидели двое: седой старик с густой подстриженной бородой, одетый в обшитый позументом камзол, и светловолосый мальчик лет пяти в красной косоворотке с серебряной опояской. Пожилой мужчина что-то рассказывал своему юному слушателю.

Александр стал напряженно вслушиваться в слова, и голос говорившего зазвучал громче в невидимом динамике. Учитель неторопливо и напевно вещал ученику:

— То в давние, незапамятные времена было. Жили в Земле Северной — Далекобритании — старцы святые… «битлами» их называли; за усердие в музыке благочинной, воспевание духа человеческого те старцы заслуженное уважение обрели. А за почитание власти императорской сама государыня той земли еще и высокими да богатыми наградами их пожаловала. От наших, русских кровей святые происходили!.. Иерархом у них Леннонов Иван слыл — могучий богатырь, титан богоравный. Да и другие ему под стать были — витязи духовные: Макаренков Павел, Харейсонный Георгий, Рынко Старый.

— Что он несет?! — воскликнул в растерянности Орлов. — Какие витязи, какие иерархи?.. Слышал звон да не знает, где он! — больное сердце бешено заколотилось. — Неужто все позабыли, переврали?.. Ведь сколько книг было — и все прахом пошло?! Ничего себе…

Едва успокоившись, Александр снова прислушался. Старик так же размеренно продолжал:

— По всему миру земному гремела слава ливеропольской четверки!.. И в Европе о ней наслышаны были, и в восточной стране Ниппонии, и даже на краю света — в мрачной державе Сумерике. Когда наш князь Александр Великий стал земли и людей объединять, Иван Леннонов на далекобританском языке целый гимн тому почину посвятил; «Кам в ту гезер» он назывался, что по-нашему — «Объединяйтесь!» А когда отец мой и прадед твой — Алексей Константинович — в Москве Великое Царство основал, тот же Иван во весь голос его благословил. Так и сказал: «Лэт ит би!» — «Быть посему!» значит.

Сердце Орлова опять вздрогнуло:

— Петька!.. Да это же Петька — Лешкин сын, дуромудрствует. Вот это да-а! — Александр аж зашелся судорожным смехом. Отдышавшись, снова воскликнул: — То-то, я думаю, что-то знакомое в нем!.. — Снова пригляделся: — Ну точно, Петька! Вот чертяка, вот егоза!.. Коне-ечно, тут без «бабы Вали» не обошлось!

Тут он услышал, как мальчик спросил седовласого:

— Деда… и в нашей земле старцы святые жили?

— А как же! — бодро ответил тот. — И тоже на Севере Диком: на Ладожском озере — у Валаамской пустыни, видать — жил отшельником Егорий Шевчуков. Великим подвижником был — сиднем не сидел, трудился от зари до зари: сам печку топил, сам корову доил, сам хлебушек пек. А по ночам да зимним вечерам, при лучине сказки да былины слагал, вирши да псалмы духовные: про любовь к человекам сказывал, про времена года, про неведомый город Петербург, про Бога Вышнего. Он первым и большую войну предрек, и страшную земную погибель; посвятил балладу свою страстям грядущим и так ее прямо и назвал: «Предчувствие гражданской войны». Вот как!

— Деда, а откуда ты это знаешь… ты ж там не был? — перебил его вопросом внук.