Хроника глобального бреда

Сводный отряд УВД был уже сформирован. Принял медпункт, аптеку, стал со всеми ожидать отправки на фронт. Через неделю, шестого июля 2012 года бойцы заняли позиции под Ростовом.

9

Армяно-грузинским войскам, в составе которых находилась Вторая Ереванская бригада, через два месяца жестоких боев у Цхинвали, в Южной Осетии удалось пробить коридор к Владикавказу и начать продвижение к Ставрополю и Ростову-на-Дону. Через Краснодар было уже не пройти: вдоль берега разливавшегося Черного моря эвакуировались жители мусульманских кавказских республик, которых и не собирались пускать в Турцию; только создав параллельный поток, грузины и армяне могли идти вперед.

У Цхинвали тогда скопилась огромное количество беженцев. В ожидании открытия прохода на север они уже несли потери от усталости и голода; холод еще не был такой помехой, какой он станет позже.

Сын и зять Павла Галстяна воевали в других частях. Его жена, мама, бабушка Ануш, дочь, невестка и внуки, с трудом поместившись в старенькую «Волгу», еле двигались в беженской колонне, у которой не разглядеть было ни начала, ни конца. За рулем была дочь Павла.

Они тоже добрались до Цхинвали, где стали ждать прохода на Владикавказ, в Северную Осетию. Кормились беженцы еще сносно — с собой был запас продуктов, понемногу выдавали в пунктах питания. Купить что-то было невозможно: у местных жителей солдаты купили и отобрали все; местные уже и сами ушли вперед — села стояли пустые и разграбленные, кое-где и сожженные. В лагере беженцев у Цхинвали умерла бабушка Ануш: сердце не выдержало тягот пути; ее похоронили рядом с местным кладбищем, пока еще в отдельной могиле. В лагере было много похорон — каждый день.

До Владикавказа, Армавира и дальше ехали еще на машине, продвигаясь в день километров по сто; у Ростова снова стали лагерем: российская армия никого не пропускала, и держала оборону. Через месяц ее оттеснили шедшие впереди мусульманские войска — они быстро стали проводить своих беженцев, продолжая атаковать русских, откатывавшихся к Воронежу; попутно отражали посторонний натиск калмыков и закаспийских казахов. За ними шли все остальные — уже пешком: горючего теперь было не достать даже у солдат.

Шли к Воронежу по асфальтированным шоссе и степным дорогам; пешком, пешком, пешком — каждый день, пока еще была возможность: в небе уже висели гарь и пыль, солнце все больше скрывалось за этой завесой. Стало заметно холоднее, продуктов и теплой одежды сильно не хватало — от холода, голода и усталости больше всего страдали дети и старики. Мама Павла уже не могла идти дальше, ее похоронили возле города Миллерово.

И у Воронежа стояли лагерем — людей было уже значительно меньше; впереди слышалась канонада: там противостоял наступавшим новый рубеж обороны российской армии. В этом лагере похоронили останки невестки и внучки Павла — они попали под танк, пробивавший дорогу войскам; никто и понять не успел, чей это был танк. Хоронили теперь уже в общих, «братских» могилах — остались в живых еще дочь и внук.

От Воронежа в сторону Москвы шли уже по снегу и в сумерках; еды почти не было, перебивались, кто как мог. Мороз крепчал: сначала было минус двадцать, потом сорок, потом больше. Дальше Ельца и Курска никто из беженцев не ушел — погибли последние; все покрыли снег, стужа и мрак.

В ту же пору эвакуировалось население Украины. Из ее западных областей люди двинулись, было в Польшу — недавние польские «друзья» мгновенно поставили пограничные кордоны, подвели к ним войска и бронетехнику; украинская армия не решилась преодолеть это препятствие.

Через Словакию и Венгрию толпы беженцев потекли на Балканы и в горную Болгарию — их принимали неохотно, но сильно не препятствовали. Часть беженцев осталась в Карпатах: через Молдавию и Румынию пройти было нельзя, мешали сильно разлившиеся Днестр и Дунай.

Восточные украинцы скапливались на границе с Россией против Брянска и Белгорода: российские пограничники остановили их. В первые недели еще пропускали понемногу этнических русских, украинцев — нет; это спровоцировало избиение русскоязычных — их били и громили везде. Били поляков… само собой, били евреев; евреи всегда «крайние»: кого бы ни начали громить, мимо них не пройдут!

В Харькове жила семья тети Орлова, сестры мамы. Александр предупреждал их заранее о необходимости переезда в Россию: звонил и писал письма, но его не слушали — так же, как не слушал никто; скорее всего, просто ничего не поняли и потому не поверили. Они погибли в тех погромах.

Украинское правительство боялось войны с Россией. Лишь тогда, когда вода покрыла Крым и юг Украины, Черное море соединилось с Каспийским, разливаясь еще больше, а кавказцы выбили российские войска к Воронежу, оно отдало приказ наступать. Погромы сразу прекратились: не до этого стало.