Хроника глобального бреда

К ноябрю предзимнюю разведку и эвакуацию завершили. Лешкин комендантский взвод, оставшийся в его отсутствие в распоряжении Орлова, времени тоже не терял. Солдаты расчистили подъездные пути и территорию вокруг будущего княжеского двора, вставили стекла в помещениях, помогли мастеру сложить печки внутри них, заготовили топливо и наладили колодезное водоснабжение. Мастерицы из Спасского помогли отремонтировать комнаты и покои, убрать их для новых хозяев. На крыше здания поставили мачту для государственного флага.

4 ноября, в День Народного единства свезли весь народ к зданию княжеской резиденции в Боголюбово, чтобы предложить для всеобщего обсуждения проект Орлова об учреждении Владимирского княжества.

Александр зачитал подготовленные им учредительные грамоты, напомнил, что за спинами бывших беженцев огромная страна, оставшаяся без призора, и попросил их высказаться по существу дела. Несколько человек выступили и одобрили предложение о создании собственного государства; они поняли, что новое княжество лишь недолго будет слабым, но скоро наберет силу, если всерьез займется объединением людей и земель. Еще двое ораторов стали спорить, но спорили они, скорее между собой и суть их разногласий была лишь в том, возможно ли нынче использование старых исторических терминов «князь», «княжество», «казна», «дружина» и им подобных. Ведь князь — это, между прочим, господин над народом! А нужны ли ему господа?..

Их разногласия исчерпались, когда Николай Харитонов сказал:

— Это вам, умникам, известно, что такие слова были обиходными в далекую-далекую старину. А вот наши потомки через сто лет будут думать, что так было всегда и у них мысли не возникнет критиковать уже устоявшиеся названия: просто привыкнут. Внесенное предложение считаю правильным и поддерживаю; давайте голосовать!

Голосовали руками и большинство согласилось учредить княжество; далее требовалось избрать князя. Александр внес на рассмотрение собрания свою кандидатуру, а также Хорькова, Галстяна, Рабиновича и Харитонова; спросил о других предложениях, но их не оказалось. Теперь голосовали иначе: каждый должен был написать на клочке бумаги фамилию предпочтительного кандидата и опустить ее в картонную коробку, послужившую избирательной урной. Орлов сразу набрал более половины голосов, и оспаривать его победу никто не решился.

Александр вошел на ступени Дворца культуры и громко спросил:

— Решено?.. не передумаете?

— Не-ет!.. — ответил хор голосов. — Правь, княже! — в толпе послышались смешки.

Священника, Библии и короны не было, поэтому Орлов приложил к сердцу правую руку, сжатую в кулаке и отчетливо произнес:

— Принимаю данную мне народом власть, титул Князя Владимирского и клянусь: жить и править для блага людей своих и защищать правду их до конца жизни моей, не щадя живота своего. А не способен буду власть нести — клянусь передать тому, на кого сам народ укажет. Клянусь, клянусь, клянусь!..

Собрание дружно зааплодировало. По логике предстояло еще принять государственный флаг, герб и гимн. Присутствующие намерились, было принять участие в их демократическом обсуждении, стали подавать голоса с изъявлением такого желания, но новый князь резко и зычно пресек их:

— То не ваше дело — сам решать буду!

И воцарилась тишина…

Только тут дошло до собравшихся, что они участвуют не в скоморошном балагане: ими принято судьбоносное решение и теперь уже не до шуток! Неожиданно для себя они заметили, что на лицах воинов княжеской дружины (бывших солдат роты охраны) совсем нет радостных улыбок, и те твердо настроены исполнять любую волю князя. По спинам пополз съеживающий холодок, будто донесшийся из сурового средневековья — люди собственной кожей ощутили непреложную силу верховной власти.

Из состояния ошеломления собрание вывел сам Александр, воскликнувший:

— Праздник ныне… айда гулять!

Он отступил в сторону и пригласил всех к пиршественному столу, показав рукой на вход в здание. Несмело, пряча друг от друга глаза, поселенцы стали подниматься по ступеням.

От угощений ломились столы — здесь было все, выращенное летом и сбереженное из старых запасов: соленья, варенья, жаренья, деликатесы, приготовленные умелыми кухарками. Само собой, хватало самогона, браги, пива и даже медовухи.

Все пришедшие не могли уместиться в бывшем кинозале, поэтому занимали места по очереди целыми сменами; никого тут не торопили — каждый мог отобедать вволю. В фойе здания вынесли столы со спиртным и закуской для особенных любителей зелья, а вскоре тут же устроили веселье с плясками и частушками: самодеятельные музыканты наяривали на гармонях, балалайках и бубнах.

Лешка сидел рядом с Александром, одетым уже в парадный княжеский камуфляж с эполетами и, хорошо поддав, кричал ему в ухо, преодолевая общий шум:

— Ну, Саня, ты ваще!.. От тебя же, как от «шизика» — не знаешь, чего ждать: то сопли жуешь со своей демократией, а то как дашь — волосы дыбом встают. Я балдею от такого кино!