Хроника города Леонска

Мое удовлетворение трудно преувеличить, а Соня испытала очередной удар под дых из-за своего прихвостня. Я знал, что интимные отношения между ними существовали лишь как плод бурной фантазии Сони – у молодого фата с обыденным мышлением и в мыслях не было ничего такого. Зато как раз обыденное мышление заставляло его делать ставку на шалую страсть патронессы в разжигаемом ею внезапном его желании сделать блестящую научную карьеру. Я наблюдал со стороны за развитием бульварного сюжета, уверенный в своей конечной правоте.

Соня предпочла перевести разговор на другую тему.

– Вы все помните, что у меня сегодня, как обычно, вечеринка с супом? Я вас всех с нетерпением жду. Тем для разговора у нас сегодня предостаточно и без Тициана.

– У вас всегда исключительно интересно, – сразу же отозвался Ян Прицкер, отличавшийся безупречной обходительностью.

Оставим разговоры в лингвистической группе, где, как вы поняли, и мне нашлось место благодарного слушателя, и понаблюдаем за лёвчиками.

Чино принадлежал к той ветви, которую именовали в Венеции «дорати» – золотистые. У этих лёвчиков самые нежные, самые сердечные характеры, а шерстка мягко-желтого цвета, на солнце отливающего чистым золотом. Чино в этот момент играл со своей любимой подружкой Джиной – у нее шкурка ударяла в рыжину, с красноватым оттенком. Таких леончиков звали «росси» – красные. Характеры у «росси» были пожестче, даже, можно сказать, постервознее – если сравнивать с собаками, то они напоминали такс, тем более что у «росси» и ума было побольше, чем у «дорати». Неподалеку от нашей парочки, которые гонялись друг за другом с веселым подвизгиванием, сплелась в клубок целая пятерка лёвчиков породы «бруни» – если вы знаете итальянский, то догадаетесь, что у этих малых львов гривы и шкуры пленяли коричневым тоном, темнее охры, почти доходящим до умбры. «Бруняши» – самые редкие из лёвчиков, они самые тихие, самые мирные, но и самые депрессивные. Их нельзя обижать – чуть что, забиваются в угол и весь вечер подвывают тоскливыми голосками. Пятеро «бруняш» происходили из двух домов – двое жили у австрийки Фридрун, второго профессора с кафедры, которую возглавляла Соня, а трое принадлежали семейству кельтолога Прицкера – дочери его, приятельницы Марика, обожали своих чудесных, периодически тоскующих леончиков.

В тот момент Лёля, Лиза и Сашенька, заверещав, бросились на Марика и стали тормошить его, вовлекая в беготню и прыготню. Но Марик отверг их притязания, нисколько не обидев ни одну из них (сердце его вот уже два года принадлежало четырехлетней Лизе, и это было широко известно), – на Золотом поле он любому обществу предпочитал мое. Свободное владение немецким позволяло Марику общаться со мной в неограниченном объеме, и он не упускал возможности поупражняться. Почему он выбрал именно меня, не знаю. Может быть, потому, что сам любил определять тему для разговора, а со мной этот номер проходил легко. У него и на тот день заранее была приготовлена тема.

Да, тот день. Его мы запомнили все. Потому что именно тогда и началась та «страшная история», о которой я уже упомянул между строк.

Глава 5 Совет трех

Собственно говоря, Марик приготовил тему для разговора не случайно. Я и сам мог догадаться, о чем он сегодня станет со мной разговаривать. Потому что за два дня до этого в Леонск приехал новый мэр, которого назначили сверху, – шел 2012 год, на дворе стояло 7 сентября, и такого поворота событий ждали давно. Леонску удалось выстоять в своей особости не за счет какой-то феноменальной несгибаемости или жесткости позиции, совсем нет: венецианские традиции позволяли многого добиваться искусной дипломатией, которая, в частности, подразумевает и обильные контрибуции (в России говорят теперь – откаты), и ухищренную лесть, и таинственные недоговоренности, и тончайшие способы полуобмана и конспирации.