Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции

Возможность подобного корректирования политического курса после захвата власти, при сохранении основного принципа диктатуры пролетариата, признавалась В.И. Лениным задолго до октябрьских событий 1917 г. «Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата»[68]. Таким образом, в декабре 1917 г. вопрос ставился о новых политических формах и содержании диктатуры пролетариата сравнительно с прежними дооктябрьскими представлениями большевиков.

Наиболее полно в предоктябрьский период учение о диктатуре пролетариата было изложено В.И. Лениным в работе «Государство и революция». В ней главной целью пролетарской диктатуры объявлялся слом старой государственной машины и ликвидация сопротивления бывшего правящего класса в переходный период построения нового общества[69].

Такая диктатура, утверждал далее Ленин, будет нести в себе как черты, характерные для всех диктатур, так и иметь ряд особенностей, связанных с ее пролетарским происхождением. Являясь диктатурой большинства населения, направленной на подавление сопротивления меньшинства, ставя целью в противовес диктатуре буржуазии устранение, а не закрепление эксплуатации, она тем самым будет более эффективной и демократичной[70]. В силу этого осуществление диктатуры пролетариата, а также задач, стоящих перед ней, представлялось В.И. Ленину в предоктябрьский период делом относительно легким, не требующим создания специального органа для подавления сопротивления. Само сопротивление новому режиму будет краткосрочным явлением.

Ввиду относительной легкости слома сопротивления буржуазии по сравнению с сопротивлением пролетариата, диктатура последнего могла ограничиться «простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов…)»[71]. Следует отметить немаловажный момент, на который обратил внимание В.И. Ленин летом 1917 г. «Теоретически, особенно NB, соединение диктатуры пролетариата с полнейшим местным самоуправлением»[72].

Подобное представление о диктатуре пролетариата (отсутствие необходимости специального постоянного органа подавления, совместимость диктатуры пролетариата и самоуправления, относительно скорое подавление сопротивления новому строю и т. д.) характерно и для более поздних работ В.И. Ленина, созданных накануне Октябрьской революции 1917 г.[73]

Не отрицая необходимость карательно-репрессивных мер в начальный период становления Советской власти и даже отмечая их будущее разнообразие, вплоть до смертной казни, В.И. Ленин в предоктябрьский период не занимался специальной разработкой концепции правоохранительных органов при осуществлении диктатуры пролетариата. Вопрос о смертной казни считался им второстепенным ввиду слабости предполагаемого сопротивления буржуазии и рассматривался лишь как ответная мера. Подавление сопротивления предусматривалось в основном экономическими и контролирующими мерами. Таким образом, существовавшее представление о формах реализации принципов диктатуры пролетариата в дооктябрьский период, как оказалось впоследствии, в значительной степени основывалось на ошибочной оценке сил контрреволюции, и было крайне расплывчатым. Не отрицая роли насилия в становлении советской власти, Ленин не представлял размеров необходимого революционного насилия для сохранения и упрочения этой власти.

Придя к власти в результате Октябрьского вооруженного восстания, партия большевиков предполагала в самое ближайшее время начать выполнение первых декретов II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов: о мире, о земле, об отмене смертной казни[74]. Подобная программа являлась компромиссом, уступкой большевиков общественному мнению в виде проэсеровского Декрета о земле и демократического Декрета № 1 об отмене смертной казни, возобновленной на фронте правительством А.Ф. Керенского 12 июля 1917 г. Таким образом, первые действия новой власти оказались даже более демократичными, чем предусматривали их дооктябрьские лозунги. Часть партии (Л.Б. Каменев, А.В. Луначарский и другие «мягкие большевики») сочла возможным отказаться от смертной казни в условиях прихода к власти партии, выражающей интересы большинства трудящихся. Необходимость насилия, тем более террора в этой ситуации ими отрицались. А.В. Луначарский писал жене 28 октября 1917 г.: «Я пойду с товарищами по правительству до конца. Но лучше сдача, чем террор. В террористическом правительстве я не стану участвовать… Лучше самая большая беда, чем малая вина»[75]. Далее в письме он писал об ужасе, который он испытывает, боясь прослыть виновником безобразий и насилия.