Хроника либеральной революции. Как удалось отстоять реформы

Можно долго рассуждать, в какой именно момент истории мы свернули с дороги, по которой прошли другие народы, в конце концов оказавшиеся в выигрыше. Однако в декабре 1992-го было не до философских рассуждений. Вопрос стоял в сугубо практическом плане – как бы вновь не оказаться в том месте, где мы оказываемся всякий раз после очередной попытки рвануться вперед, вылезти из трясины, в которой постоянно пребываем. Такая перспектива в тот момент была вполне реальна. Очередной российский реформатор, вздумавший вывести страну из бесконечных и бессмысленных блужданий на прямую дорогу, изгнан со свистом и улюлюканьем. Можно на радостях попеть и поплясать. Хватануть, естественно, любимой жидкости (а как же без этого?).

Гражданам России, избравшим в депутаты всех этих исаковых, бабуриных, хасбулатовых, константиновых, аксючицев, астафьевых, челноковых, павловых, маршировавших и брызгавших слюной под красными флагами, снова захотелось побродить кругами, по кочкам и ухабам под лицемерные увещевания: “Все во имя человека! Все для блага человека!”.

Ну что ж, мы ведь еще мало блуждали – всего-то 75 лет.

Что теперь – снова будем пытаться слепить некоего уродца типа “социалистического рынка”, “планового рынка”, “регулируемого рынка”, “настоящего рынка”, “рынка, а не базара” (формула, произнесенная самим Черномырдиным, когда он заступил на вахту)? Слова могут быть разные, но суть одна: кентаврообразный рынок, который станем сооружать, – все что угодно, только не рынок.

Главная, элементарная, пошлейшая ошибка этих рынкостроителей: убежденность, что к рынку ведут множество путей, что мы, как насмешливо сказал Гайдар, находимся на широкой асфальтовой площади. В действительности – опять же слова Егора Тимуровича – к цели ведет тонюсенькая тропинка. Шаг вправо, шаг влево…

Нет, никто ничего не желает слушать. Никто ничего не желает понимать.

Как тут снова не вспомнить Чаадаева:

“…В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу”.

Вот это-то самое загадочное “нечто” и есть та самая Черная сила, которая из века в век делает нас бессмысленно несчастными.

ПРЕМЬЕР ЧЕРНОМЫРДИН

Типажи власти

(Заметки на полях)

В этой книге речь о реформах. О том, как одни пытались их отстоять, а другие – задушить. Посередине этого повествования, может быть, стоит, хотя бы бегло, присмотреться к тому человеческому типу, который мелькнул перед нами в качестве мотора происходивших в стране ключевых перемен. С осени 1991-го в правительстве России побывали (и через не очень большой срок почти все покинули его) весьма решительные преобразователи, каких страна не знала, пожалуй, со времен Столыпина.

Однако о том же самом можно сказать и в несколько иных терминах. В сущности, впервые в истории в российское правительство вошли и стали играть в нем определяющую роль молодые яркие представители российской интеллигенции – люди, прекрасно разбирающиеся в экономике, знающие, как она работает в нормальных, не изуродованных всевозможными коммунистическими экспериментами условиях, да и вообще свободно ориентирующиеся во многом, в чем необходимо ориентироваться современному цивилизованному человеку. Это люди с прекрасными интеллектуальными данными, владеющие языками, математическим аппаратом…

Но слишком необычен для нас был сам тип такого государственного деятеля, слишком он был непохож на тот тип, который эволюционным образом, путем естественного отбора был создан коммунистической государственной машиной. Молодые интеллектуалы не имели многих видовых признаков гомо советикуса, необходимых, по убеждению номенклатуры, для того, чтобы стоять на теперь уже воображаемой трибуне Мавзолея.

Первая из этих черт – принадлежность к правящей корпорации, к этой самой номенклатуре, которая, пусть в несколько трансформированном виде, разумеется, по-прежнему осталась у власти. Для ее членов вовсе не требуется система опознания “свой – чужой”, применяемая в авиации. Своих они определяют без всякого труда. Рыбак рыбака… Соответственно, не свои, чужие, вытесняются, выдавливаются.

Еще одна черта, по-прежнему считающаяся необходимой для госруководителя, – “знание жизни”. Это какая-то мистическая, загадочная формула. Что она означает, вряд ли вам кто-то сможет толком объяснить. Но в общих чертах, видимо, то, что человек проделал “нормальный” путь на вершину власти – постепенный и неторопливый: рабочий, мастер, начальник участка, начальник цеха, директор завода, замминистра, министр и т.д. Это если по производственной линии. Была, разумеется, и линия партийная. Там своя иерархия власти. Эти две линии тесно переплетались. Если же человек попадает в коридоры власти каким-то иным путем – например, из завлабов, – это, разумеется, несерьезно и в высшей степени предосудительно. Про такого как раз и говорят, что он “жизни не знает”.

Даже такой вроде бы не обремененный совковыми предрассудками человек, как Анатолий Собчак, как-то на встрече в “Литературной газете” попенял молодым реформаторам, что они не нюхали чернозему: