Хроника либеральной революции

— После поражения путча… был большой соблазн сразу, на горячую голову, начать широким фронтом экономическую, финансовую и другие реформы. И скажу прямо — давление на нас было и со стороны демократических сил, и со стороны депутатов, и со стороны средств массовой информации. Но начинать серьезнейшие реформы в совершенно новой обстановке без подготовки было бы верхом безответственности. Чтобы не превратить реформы в авантюру, чтобы не провалить их, нужно было взять паузу. Внести значительные коррективы в нашу тактику, в характер и последовательность действий… Сегодня выработаны конкретные меры по осуществлению пакета реформ… У нас есть уникальная возможность за несколько месяцев стабилизировать экономическое положение и начать процесс оздоровления. Мы отстояли политическую свободу. Теперь надо дать экономическую…

Ельцин считает нужным предупредить всех — реформы будут нелегкими:

— Должен сказать откровенно — сегодня, в условиях острейшего кризиса, провести реформы безболезненно не удастся. Наиболее трудным будет первый этап. Произойдет некоторое падение уровня жизни, но исчезнет наконец неопределенность, появится ясная перспектива… Реальные результаты получим уже к осени 1992 года…

Это неосторожное обещание президента потом долго ему будут припоминать. В действительности, как мы знаем, результатов пришлось ждать гораздо дольше, но тогда ориентир был «озвучен» такой — конец 1992-го. Более отдаленные сроки вряд ли могли бы кого-то вдохновить.

В своем обращении Ельцин излагал программу реформ, над которой все последние недели на одной из правительственных дач работала команда Гайдара. Об этой работе мало кто знал — она велась в обстановке секретности. Еще и отсюда, из этой секретности, проистекало общее недоумение по поводу затянувшейся паузы.

— Реформа пойдет по ряду направлений одновременно, комплексно и динамично, — продолжал Ельцин. — Первое направление — экономическая стабилизация. В ее основе — жесткая денежно-финансовая и кредитная политика, налоговая реформа, укрепление рубля. Но самая болезненная мера — разовое размораживание цен в текущем году. Без нее разговоры о реформах, о рынке — пустая болтовня… Второе — приватизация, создание здоровой смешанной экономики с мощным частным сектором. Особое значение для России имеет придание большей динамики земельной реформе, создание принципиально новой ситуации в аграрном секторе уже к весне 1992 года…

И снова Ельцин предупреждает — самым тяжелым испытанием станет либерализация цен:

— Хуже будет всем примерно полгода. Затем — снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года, как обещал перед выборами, стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей…

Размораживание цен, конечно, всех страшит. Президент успокаивает:

— Либерализация цен будет сопровождаться мерами по социальной защите населения… Будет создана адресная система социальной помощи наиболее уязвимым слоям населения и детям…

В действительности социальная защита оказалась, пожалуй, самым слабым местом российских экономических реформ. Реформаторы мало о ней думали. К тому же на пути соцзащиты встала самая подлая, самая непреодолимая в условиях России сила — тупорылая отечественная бюрократия.

Ставка реформаторов изначально делалась на самую энергичную, самую активную часть населения:

— Будут отменены все ограничения на рост индивидуальных заработков и возможности человека честно заработать… Наряду с мерами по макроэкономической стабилизации в ближайшее время начнется форсированное развитие мощного частного сектора в российской экономике.

Однако и здесь российское чиновничество, сохранившиеся в целости и неприкосновенности гоголевские «кувшинные рыла» мигом понастроили кучу препон. Эти препоны, позволяющие им грести под себя, сытно кормиться, вольно брать взятки, — основа основ их всегдашнего чиновничьего благополучия. При этом, тормозя реформы, вставляя им палки в колеса, они на всех перекрестках — сами и через оплаченных борзописцев — станут трубить, что во всех бедах народных виноваты реформаторы, что они все делают не так, да и вообще либерализм — и экономический, и всякий иной — никогда не укоренится в России, нет, мол, здесь для него почвы.

Но все это — сопротивление, саботаж, прямые диверсии — было впереди. А тогда, в момент выступления президента, вновь вспыхнула надежда, что Россия сумеет-таки вырваться из традиционной кучи дерьма. Как сказал бывший первый премьер независимой России Иван Силаев, мы снова увидели «нашего Ельцина».

Гармония и благолепие

Это был последний съезд, на котором между президентом и большинством депутатского корпуса царили гармония и благолепие. Президент и российские депутаты все еще чувствовали себя соратниками в борьбе с союзным Центром, с дышащей уже на ладан, но еще живой КПСС. Ельцин: