Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Мне тоже,— согласилась Тизана. Она понюхала новое зелье, одобрительно кивнула и начала прибирать рабочее ложе, пряча под покрывало пузырьки. Фрейлис, думала она, такая заботливая, нежная, понимающая — женская добродетель. Ни одной из этих черт Тизана не могла найти в себе. Она считала себя толстой, грубой, сильной, способной противостоять любому унынию, но не очень-то мягкой и определенно бесчувственной в нюансах нежных дел. Тизана понимала, что мужчины не всегда любят только нежность и понимание, но все же в этом что-то было, и Тизана всегда верила, что она слишком груба и толста, чтобы быть по-настоящему женственной. Поэтому Фрейлис, невысокая, хрупкая, с нежной душой, казалась ей почти неземным существом. Фрейлис, думала Тизана, станет Высшей толковательницей снов, интуитивно проницающей сознание тех, кто придет к ней за помощью, советы будет давать точные и ясные. Властительница Острова и Король Снов, когда они по-разному навещают сознание спящих, часто говорят загадками, и труд толкователей заключается в том, чтобы стать собеседником этих внушающих благоговение сил и разъяснять то, что они хотят сказать получившему послание. В этом была страшная ответственность. Своей деятельностью толкователи могли создать или разрушить личную жизнь любого получающего послания. Фрейлис работала отлично: она точно знала, где быть строгой, где легкомысленной, а где утешить и ободрить. Как она узнавала? Жизнь. Ее опыт в любви, счастье, страданиях. Даже не догадываясь о многом из прошлого Фрейлис, Тизана видела в холодных серых глазах стройной женщины знание, и это знание стоило больше, чем все трюки и ухищрения, необходимые в выбранной профессии, которым она выучилась в главном здании. Тизана имела серьезные сомнения относительно своего призвания как толковательницы снов, тем более, что она ухитрилась пропустить всю страстность шумного мира Фрейлис. Жизнь ее — слишком устойчивая, как сказала бы подруга,— была прикована к одному-единственному месту на свете. Жизнь в Фалкинкипе… Вставать с восходом солнца, убраться, закусить, поработать и лечь спать, хорошо поев. Ни бурь, ни сдвигов, ни волнений, ни честолюбивых устремлений, ни настоящей боли — так откуда ей как следует понять тех, кто страдает? Тизана думала о Фрейлис и об изменившем ей любовнике, изменившем мгновенно, едва ее неоформившиеся планы не совпали с его собственными; потом мысли ее перескочили на свои любовные романы, происходившие, как правило, на гумне, такие легкие, такие заурядные когда два человека сходились на какое-то время и так же расходились, без боли, без страдания. Даже когда она занималась любовью последний раз перед отправкой сюда, все было просто и заурядно: два борющихся здоровых тела, легко соединяющихся с негромкими вскриками и быстрой дрожью наслаждения; потом они расстались. Ничего больше. Она скользила по жизни без шрамов, без страданий, без отклонений. Как тогда оценивать других? Если их затруднения и противоречия ничего не значат для нее? Возможно, она потому и боялась Испытания, что к ней, наконец-то, заглянут в душу и поймут, что она не годится в толкователи снов,— слишком проста и наивна. Какая ирония, что теперь ей приходится сожалеть о прошлой безмятежной жизни!

Руки задрожали. Она подняла их и внимательно осмотрела. Крестьянские руки, большие и грубые, грубые крестьянские руки с толстыми пальцами тряслись, будто туго натянутые нити. Фрейлис, заметив жест Тизаны, опустила их и взяла в свои, еле сумев охватить тонкими изящными пальчиками.

— Расслабься,— шепнула она с нажимом. — Не о чем тревожиться.

Тизана кивнула.

— Который час?

— Тебе время заниматься с новициями, а мне совершать обряды.

— Да-да, хорошо, идем.

— Я загляну к тебе позже. В обед. А ночью мы покараулим послание, а?

— Да,— кивнула Тизана.— Конечно.

Они покинули келью. Тизана поспешила наружу, пройдя по двору к залу собраний, где ждали ее десять новиций. От прошедшего дождя не осталось и следа — бешеное солнце выпило каждую каплю; в полдень прятались даже ящерицы.

От задней стены главного дома к Тизане направлялась наставница Вандайна, женщина из Пилиплока почти одного возраста с Высшей. Тизана улыбнулась и прошла было мимо, но наставница окликнула ее и жестом подозвала к себе.

— Ваш день завтра?

— Боюсь, что так.

— Вам сообщили, кто проведет Испытание?

— Нет,— пожала плечами Тизана,— оставили гадать.

— Так и должно быть,— кивнула Вандайна.— Неуверенность хороша для души.

— Могла бы и сказать,— проворчала Тизана, когда Вандайна с трудом утащилась прочь.

Интересно, думала Тизана, сама-то она когда-нибудь готовилась к Испытанию? Хотя, конечно, да. Мы просто смотрим на одно и то же по-разному, подумала она, вспоминая, как в детстве клялась всегда с пониманием относиться к делам и заботам детей, без той насмешливой надменности, с которой с ними обращаются взрослые. Она не забыла клятву, но через десять-пятнадцать лет просто не помнила, как это важно в детстве. Очевидно, такое же происходило и сейчас.