Хроника № 13 (сборник)

Отец рассказывал: поставили его бригадиром на молочной ферме, он в первый же день обнаружил, что доярки выносят под одеждой мешочки с комбикормом. Домашнюю живность подпитать, а живностью семью. Отец по должности взялся их совестить, они ему спокойно: «Нам вместо кормов и денег голые палочки да грамоты дают, а наши дети что есть будут? Палочки и грамоты? Мы заработали, свое берем! Уйди, бригадир, не доводи до греха!» (Ясно, что время было послесталинское.)

Вот откуда (на самом деле – издревле) в России молчаливое общественное одобрение воровства, особенно мелкого. Вечное ощущение, что – недодали. Я больше заработал, я большего достоин. Следовательно, не ворую, свое беру.

Ответственные раздолбаи

– Не жизнь, а карусель, – уныло сказал знакомый и перечислил свои заботы, обязанности и обязательства. – Плюнуть бы на все да уехать куда-нибудь. И ведь ничего страшного, если вдуматься, не произойдет!

– Так плюнь и езжай.

– Не могу, я человек ответственный. Но по натуре раздолбай, понимаешь? Вот и мучаюсь.

Я понял, что это и обо мне. Есть ответственные ответственники, раздолбайные раздолбаи, они, как правило, собой довольны, а есть ответственные раздолбаи: люди от природы легкие, но взвалившие на себя кучу дел. Частные случаи: непьющий алкоголик, женатый холостяк, ленивый трудяга. Вечный конфликт желаемого и должного. Должное побеждает, радости маловато. Грустно.

Старые книги

Довольно часто я слышу и читаю: вот, дескать, старые книги у него (то есть у меня) были интересные, веселые, а потом повело в мрачность и непристойную социальность.

Ну, социальность всегда была.

И за старые книги спасибо.

Однако новые, мне иногда кажется, обижаются – как бы даже без моего участия.

«Раньше наши герои все больше балагурили, теперь все больше разговаривают! Раньше рассуждали, теперь размышляют!»

Это не самооправдание и не попытки разъяснить, что и как следует понимать. Это просто лирическая досада.

Видимо, грустное свойство человека получать то же самое, что он полюбил вчера, сказывается и в благородном деле чтения.

Переполюбить крайне трудно. Понимаю.

Гитара

В 94-м году я с большущей премии купил гитару TAKAMINE.

Подключал ее к усилителю, она пела и рокотала на разные голоса.

А потом авария… Контрактура…

Гитара одиноко стояла в углу. Иногда кто-то из приходивших друзей брал ее, бренчал, но я ревновал, отбирал, заключал в темницу кофра.

Потом понял, что она томится, как невеста, не выданная замуж.

Решил продать.

Выяснилось, что в Саратове ни у кого из играющих нет таких денег. А у кого деньги, им не надо.

Но гитара не может, чтобы на ней не играли.

И я отдал – за полцены.

До сих пор она мне снится, моя недолюбленная красавица.

Кстати об аварии

Было так: я шел с намерением резко изменить жизнь.

Гололед.

Перехожу улицу.

Откуда-то возникает машина и мчится на меня, неуправляемая. Я скольжу ногами и остаюсь на месте. При этом совершенно спокоен, размышляю, что подставить. Подставляю руку, она попадает в фару, меня отбрасывает.

…Операция, сшивание сухожилий, артерии, нервов.

Боль и горечь.

Но.

Я не изменил жизнь – и это оказалось правильно.

Перестал сочинять песни – и тоже вовремя.

Вдобавок, со мной в больнице случилось короткое счастье.

С тех пор знаю: все происходящее не столько расплата, сколько предупреждение. И я, как ни странно, благодарен этой аварии.

А за рулем машины был судья районного суда.

Париж

Побывав в городе Париже после пятилетнего перерыва, я огорчительно обнаружил, что своей многоэтничностью он все больше напоминает Нью-Йорк и прочие большие города США, да теперь и Европы. Посмотришь на здания – все тот же Париж. Посмотришь на толпу – нет Парижа. Так сначала кажется.

Но вот фланируем мы неспешно с писателем Королевым по улице, и нас обходят двое полицейских, один из которых даже не одеждой, а ее ветерком задевает писателя Королева и незамедлительно произносит: «Ca va!» (своеобразное парижское извинение, буквально: «Как дела?»).

И я подумал: до тех пор, пока парижские полицейские будут извиняться за крошечное беспокойство, ничего страшного с Парижем не случится.

Сталин

Ужасаются (или злорадствуют, или печалятся), что народ опять голосует за Сталина… Опросы, рейтинги. 70 %, 80 %. Ну и что? В любой стране людей, которые мыслят более или менее здраво, не более 10 %. Остальные – тупое быдло, которое можно повести в любую сторону? Нет. Пресловутая душа народа на самом деле – маятник. От разумного к неразумному и обратно. В зависимости от того, кто и зачем толкнет. Чуть вправо – 70 % за. Чуть влево – 70 % против (те же самые люди!). Ergo: дело не в Сталине и не в народе, а в тех, кто толкает. Вот им бы дать по шаловливым ручкам и безмозглым головам. Морально, конечно.

Ночь

Ночь.

Мужчины, недолюбленные вечно занятыми и озабоченными матерями, льнут к своим женам, тоскуя по ласке, даже если не так любят жен, как раньше, даже если вообще не любят, но очень хотят любить, поэтому позволяют себе обманывать себя.