Хроника № 13 (сборник)

– Не помню я. Там номера длинные, у меня в телефоне просто забито – мама, папа.

И у всех так же, подумал Лукьянов. Никто не помнит ничьих номеров.

– Может, тебе денег дать, чтобы ты отстал?

– Не надо. Я домой хочу.

– Какой бескорыстный. Я ведь не шучу. Тысячу дам.

– Правда, что ли?

– Серьезно.

– Ладно.

Вот на что они все покупаются, подумал Лукьянов. На элементарное. На деньги. Как я раньше не догадался!

Они пошли к даче Лукьянова.

Вошли в небольшой дачный домик, одноэтажный, состоящий из веранды и двух комнаток. Сколько помнит Лукьянов, отец всегда что-то доделывал, достраивал. И по сию пору сохраняется вид незаконченной стройки – в углу стоят планки плинтусов, на подоконнике рулоны обоев, у посудного шкафа – ящик с инструментами: дрель, ножовка, гвоздодер, молоток, топор, бумажные кульки с гвоздями и шурупами.

Лукьянов взял в пиджаке ключи от машины, которая стояла перед воротами здесь же, на участке. В машине были документы и деньги.

Коротко пискнула и щелкнула сигнализация, Лукьянов открыл дверцу, потянулся к сумке.

И что-то почувствовал.

Осторожно повернул голову.

Серый стоял перед машиной, пряча руки за спиной. Встретившись с Лукьяновым взглядом, он презрительно сказал:

– Че мне тыща, мне это мало!

– Сколько же тебе? И вообще, дружочек, странно все получается. Это ведь ты ко мне воровать залез. Но хорошо, хорошо, не буду на эту тему. Что у тебя там? Что ты там прячешь, покажи?

– Ничего я не прячу. Вылезай давай.

Серый переступил ногами, расставляя их для устойчивости.

– Ты вылезешь или нет? Мне домой пора.

Хроника. Май

Из новостей

* * *

3 – 19 мая – 77-й чемпионат мира по хоккею с шайбой (Стокгольм, Швеция и Хельсинки, Финляндия). Сборная Швеции выиграла чемпионат мира в девятый раз.

(Смотрел, вспоминал, как девчонки из моего класса в тетрадках линовали турнирную таблицу. И вклеивали газетные фотографии хоккеистов – Харламова, Мальцева, Якушева… Вспомнил еще: две подруги-болельщицы были на матче знаменитостей в ледовом дворце «Кристалл». Стояли у самого бортика. В перерыве подъехал Сам Такой-То и сказал: «Девушки, встретимся вечером для любви». Они ответили: «Мы еще именно девушки». Он сказал: «Рано или поздно это должно случиться. Со мной – неплохой вариант!». Они не согласились, но охотно об этом всем рассказывали. Я слушал и не верил, что мои одноклассницы могут вести такие разговоры. Мир слегка перевернулся.)

Из журнала

* * *

Умер кинорежиссер Алексей Балабанов. Был в движении, искал… И находил. И еще больше нашел бы, уверен… Не только там, где искал прежде. Большая потеря, очень.

* * *

Почти во всех фильмах Балабанова – подъезды, лестницы, двери, двери, лестницы, подъезды. Бесконечное путешествие по чужим людям. Бесприютность. Поиски утраченного дома. (Реального Дома, теплого, жилого, любящего, нет, кажется, нигде…) Виды из окон на безлюдные улицы… И герои Виктора Сухорукова, говорящие во всех фильмах и со всеми очень громко, будто с глухими…

Да и герой Бодрова тоже не столько говорит, сколько втолковывает. Как слабослышащим…

Последний фильм Балабанова – «Я тоже хочу». Очень личное кино, даже как бы не совсем кино. Словно письмо, подобно предсмертным стихам Есенина, которые Маяковский обозвал слабыми, сделав вид, что не понимает (или на самом деле не понимал тогда – покуда сам не написал предсмертного письма, прозой, но на деле стихотворно): есть вещи, в которых содержится не чистое художество, мастеровитость и т. п., а художество, нестерпимо крепко настоянное на судьбе. И без этого понимания судить нельзя. В этом фильме все строится на простых словах. Убил. Выпить. Ехать. Петь. Счастье. Смерть. И на простых кадрах. Убил. Выпил. Лечат. Едут. Ищут. Поют. Умирают. Или улетают.

* * *

Жанр литературной пародии исчез. Почему? Потому что пародируемого автора должно знать хоть какое-то количество людей. Сейчас никто не знает никого.

Заранее скажу тем, кто тут же не преминет злорадно сообщить, что нынешних авторов друг от друга не отличишь, поэтому, дескать, нечего пародировать: это неправда.

* * *

Получил в личку письмо: