Хроника одного падения…

— Если б, и вправду, решила, не докладывала бы, и не показывала, что вот я какая! Не верь ты, хитруле… Когда проведывать поедешь? В воскресенье?..

Но муж не мог дождаться воскресенья, а поехал, на Черную гору, на следующий же день…

Знакомый, блин, корпус… 1-е женское отделение выходило, окнами, на парадный вход. Михаил, через медсестру, передал фрукты и записку: «Люблю. Очень жду!», — и вышел к окнам. В одном из них, показалась Зая. Судя по виду и тому, как покачнулась, чуть не упав, увидев любимого, чувствовала себя девка плохо.

«Что ж я наделал, дурак!» — переживал муж в электричке. Деньги были, и по прибытии домой, он напился в стельку. Не мог, без боли в душе, оставаться один в «избе», — без Заи!..

А через пару дней, и сам сдался психиатрам. Опять его, поместили в 1-е мужское отделение, точнёхонько, рядом с ленкиным женским. Сознание этого не давало, совсем упасть духом. Врач, конечно, удивился, узнав, что на лечение попали, одновременно, муж и жена. «Вы, Михаил Игнатьевич, всё больше поражаете. Ну, да это не беда! Главное, что, наконец, будете жить не одиноко. Для больных нашего профиля, сие чрезвычайно важно! Однако, не пора ли, выводить на группу инвалидности? Вы ведь, не против, верно?..».

5

Сама мысль, что Зая рядом, буквально, через несколько дверей и коридор, разделявший мужское и женское отделения, — не давала Михаилу покоя. Он упрашивал лечащего врача, разрешить встретиться с женой, но тот отвечал, что, мол, не положено, рано, мол, еще. И несчастный просил санитарок передать записки, адресованные предмету своего, чересчур пылкого, чувства. В них — признавался в любви, тоске, жаждал встречи и т. д., и т. п. В свою очередь, Ленка тоже забрасывала аналогичными посланиями. В конце концов, оба надоели медперсоналу, и поток «корреспонденции» был пресечен.

Михаил ждал комиссии, решавшей, дать ему статус инвалида и пособие или нет. Как-то вечером, должен был звонить Сергею Николаевичу, из ординаторской. Пока ждал очереди, у столов врачей, случайно бросил взгляд на открытую папку, лежавшую на одном из них. Тихонько, чтобы не заметила медсестра, полистал. Это была история его болезни! «Параноидная шизофрения» — прочел Михаил. А в другом месте: «Депрессирован. Требует строгого надзора».

Так вот, что «психу» лечат! Врачи говорили, что страдает депрессией, но чтоб шизофренией?.. Так ведь, он нормальный! Ни бредит, галлюцинаций нет, расстроена, только, эмоциональная сфера. А шизофрения — это изменения личности, расщепление «я». Может, просто не замечает проявлений своего заболевания? Психиатрам-то видней… А с другой стороны, что они могут знать, о душе другого человека? Одни же домыслы…

Творческие люди, вообще, склонны к так называемым, «психическим нарушениям». Сплошь и рядом, — среди них, — психопаты и шизофреники. А творческий процесс, схож с маниакально-депрессивным психозом. Гении — зачастую, безумцы. Граница между нормой и патологией, в данном случае, размыта. Так что, — стоит ли переживать? Не было б этой болезни, не был бы он тем, кем является: творческой личностью.

…Через восемь дней, перед самой выпиской Ленки, им с женой, наконец, разрешили встретиться. Зая сидела, на том самом месте, где когда-то, ждала «друга» Надя. Михаил гладил Ленкины руки, та ласково целовала его.

— Нам дали, десять минут… Скоро приеду к тебе. Не переживай сильно-то. Оформят пенсию и отпустят…

И она ушла. А через несколько дней, состоялось заседание ВТЭК, и Михалу дали вторую группу инвалидности.

Димка Згогурин, — старый приятель, вновь лежал с ним. Опять оказались в одной палате, гоняли чифирь и ели, вечером, в одной компании.

— Тебе циклодол, с колёсами дают? Нет? А то подари, — эта штука, в психушке, высоко ценится.

Циклодол — корректор от сковывания и неусидчивости, при приёме галоперидола или трифтазина, других нейролептиков. Обладает слабым наркотическим действием. Михаилу он не очень понравился, когда попробовал. Выпил три таблетки, — и вскоре, появились лёгкость, воздушность тела, эйфория. Циклодолом обычно «догоняются» после чифиря.

Димка, хитрован, приспособился, подделывать эти таблетки из обычных «колёс», типа фенозепама, с помощью бритвочки. И загонял дурням, за что-нибудь: чай, сигареты, хавчик. Он умудрялся, даже проносить спирт в отделение, за которым бегал в посёлок, или санитар сам, приносил «пойло» по заказу. Выпивали, обычно, вечером при «нормальных» сменах. А почему и не расслабиться, иногда, в этой добровольно-принудительной «зоне»?..

Мать, придя на свиданку, рассказала, что сообщил ей врач, относительно Заи. Ведь и к ней, пенсионерка ходила с передачами.

— Ну, че — умственно отсталая она, олигофрен?

— Да нет, врачиха говорит, что Ленка твоя инфантильная, с задержкой развития. Да и че ждатмго, при родителях пьянице, да уголовнике. Никто же, по-настоящему, воспитанием её не занимался.

— И че, Зая делает без меня?