Хроника одного полка. 1915 год

Начну с Полинушки. Она такая стала умница и красавица. Ей уже почти три месяца. Уже вовсю сосёт кулачек, тетушка утверждает, что вот-вот начнут резаться зубки. Всех узнает, и всем улыбается. Такая упитанная, не знаю в кого, хотя тетушка говорит, что ты был такой, а ты и сейчас такой, только очень вырос. Шучу! Только мне очень грустно и Жоржик приходит ко мне, молчит и сидит рядышком. Ничего не спрашивает, но так иногда заглянет в глаза, что обрывается сердце. Очень давно от тебя нет писем. Он молчит, а я знаю, что он прочитывает от корки до корки и «Русский инвалид» и все бюллетени и ужасно боится найти там твою фамилию, а мне ничего не говорит, кроме как – ты мама не волнуйся, всё будет хорошо. Он уже совсем взрослый и я боюсь, что, как некоторые другие мальчики, попытается убежать на фронт. Я ему говорю, что сейчас он старший мужчина в семье и за всех нас женщин отвечает. Он от этого становится ещё серьезнее. Мне его так жалко, он же ещё совсем не взрослый, как Софья говорит – дитё малое, а уже столько на нём ответственности.

Погоды стоят на удивление. Днём сухо и совсем нет ветра, даже поверить трудно. А иногда на всю ночь зарядит дождь и бьёт по крыше и подоконникам, не даёт спать.

Тетушка жалуется, что всё стало очень дорого, если бы не старые её друзья, мы бы уже забыли, что такое сахар и коровье масло. Да и с молоком перебои. Но у нас всё есть. Очень надеюсь, что у тебя всё в порядке, на самом деле – не знаю что думать.

Помнишь, я тебе рассказывала, что на Венце видела полковника без руки на белом арабском жеребце, ты ещё определил, что это, возможно, полковник Розен? Но ты не смог с ним встретиться. Помнишь?

Это, действительно, оказался полковник граф Розен, Константин Федорович. Когда ты приехал в отпуск, его в Симбирске не было, потом говорили, что он в Казани по медицинским делам. Оказалось, в Казань из Тверского какого-то военного госпиталя перевели его сына, Георгия, кажется. Так вот совсем недавно Георгия отпустили из госпиталя уже в Казани, и Константин Федорович привёз его в Симбирск, домой. Сама я этого не видела, но рассказывают картину, от которой у меня мурашки по коже, а тетушка крестится вместе с Софьей, как будто похороны мимо идут. Когда хорошая погода Розен и его сын верхом выезжают на Венец и стоят и смотрят на Волгу, только у Георгия лицо обвязано черной повязкой, ему на фронте выжгло глаза.

Я перестала ходить на Венец даже просто гулять. Если это правда, не хочу видеть этой картины. Очень всё это страшно.

Сейчас много в Симбирске раненых и увечных, даже появились нищие в солдатской форме, стоят на углах и просят подаяния, как герои великой войны. Открываются один за другим госпиталя, через город идут маршевые роты и появились военнопленные – австрийцы и немцы. Но никого не жалко, потому что все живут трудно. А с другой стороны, жалко всех.

Слава Богу, других новостей нет.

Только жду от тебя, мой дорогой, мой родной, что ты живой и здоровый!

В этом письме посылаю тебе письмо нашего Жоржика.

Дорогой и любимый Папа!

Сим докладываю, что закончил в классах на 10 и 11-ть. По поведению получил высший балл. Все предметы мне нравятся, в особенности история Государства Российского, ибо она вся геройская.

Дорогой и любимый Папа, скорее возвращайтесь домой с Победою.

Мы все Вас ждем с нетерпением.

Ваш сын,

Кадет 6-го класса,

Георгий Вяземский.

Августа 19-го дня сего 1915 года.

Гор. Симбирск.

* * *