Хроника отложенного взрыва

45-й полк хвалили многие. Гольцов и Михальский знали об этом не понаслышке: сами там служили. Полк создавался по особому распоряжению Павла Ткачева, которому хотелось иметь под боком что-то вроде личной гвардии. Столь деликатное поручение пришлось выполнять начальнику разведки ВДВ Павлу Заславскому. Он подошел к делу творчески. Без штампов. Собрал под одну крышу спецназ и разведку во всех ее видах. Одни ловцы информации добывали «языков». Другие знали от «а» до «я» агентурную работу. Третьи занимались техническими штучками вроде радиоперехвата. У них на вооружении были даже беспилотные самолеты-разведчики. В полку среди прочего имелся отряд психологических операций, за громким названием которого скрывалась банальная спецпропаганда. «Психи», как их звали сослуживцы, были «вооружены» типографией, телевещательными и радиовещательными станциями.

В 1994 году полк стал полнокровной частью, что по тем временам была большая редкость. Солдат в армии не хватало. В обычных частях офицеры ходили часовыми в караулы, сами топили кочегарки и подметали территорию. Те немногие, кого загребали военкоматы, зачастую возили генералов, заведовали каптерками или занимались какой-нибудь другой непыльной работой.

Чтобы начать войну в Чечне, пришлось собирать силы с бору по сосенке. Без 45-го полка, естественно, не обошлись. 1 января 1995 года десантников бросили в Грозный как почти единственный полностью боеспособный полк.

На улицах лежали трупы. Между разбитыми домами горели танки. В руинах прятались банды. На одного российского солдата приходилось восемь боевиков. Казалось, что российскую армию ждал полный разгром. У бойцов Заславского не было ни пушек, ни танков, ни минометов. Вся сила — четыреста штыков да десяток бронетранспортеров. Они и прорвались в Грозный на выручку генералу Рохлину.

Заславский сидел на одной броне со своими солдатами и, казалось, заслонял всех своей спиной.

— Видишь поворот? Туда гони, — отдавал он команды прямо на ходу. — Иванов, следи за окнами с правой стороны, нижние этажи. Сергушин, бери верхние…

Прибыв на место, десантники сразу же перехватили инициативу у боевиков. Бандиты тогда окрестили полк «президентским». Его боялись как огня. Дудаев объявил десантников личными врагами и назначил премию за каждого убитого спецназовца. По-настоящему разбогател бы тот, кто смог бы захватить десантника из «президентского» полка в плен. Но ту премию так никто и не получил.

Все операции разрабатывал и проводил лично Заславский. При желании он мог остаться в Москве: должность позволяла отсидеться где-нибудь в тылу. Но полк был его детищем. И потому он не вылезал с передовой, лично организуя действия групп. Под его руководством в короткий срок десантники захватили в Грозном ключевые объекты и позволили основным силам войти в город.

За украденную у сепаратистов победу Дудаев заочно приговорил Заславского к смертной казни. Но приговор оказался пустым сотрясением воздуха. Боевой командир вернулся с войны живым и невредимым. Судьба сохранила его для тюрьмы и позорного суда.

— Свидетель Тинкин… — объявил секретарь, оторвав Михальского от воспоминаний.

К трибуне подошел высокий худощавый мужчина с бородкой клинышком.

— Ваше имя, фамилия, отчество?

— Тинкин Петр Михайлович.

— Место работы?

— Газета «Московский репортер».

— С какого года?

— С девяносто седьмого.

— А до «Московского репортера»?

— До девяносто седьмого года работал в «Столичной молодежи».

— Должность?

— Обозреватель.

— Что можете сказать по существу дела?

— Дмитрий Белугин был абсолютно чистый человек. Никаких отношений с мафией, никаких наркотиков, пьянства, проституток, никаких левых дел, никаких махинаций! Его убийство накануне выступления в Государственной думе на парламентских слушаниях о коррупции в Западной группе войск — явная угроза всем, кто захотел выступить с разоблачениями. Журналисты по-прежнему беззащитны перед сильными мира сего!

— Вы видели Дмитрия Белугина в день убийства? — спросил судья.

— Да.

— При каких обстоятельствах?

— Он лежал в кабинете, развороченном после взрыва. — На лице свидетеля появились печаль и страдание.

— До убийства вы видели его?

— Да. Когда я пришел на работу, то встретил его в коридоре. Поздоровался. — Взгляд Тинкина ушел куда-то вдаль. Казалось, он вновь в том времени: идет по коридору, видит Диму… Дружески хлопает по плечу…

— В котором часу вы пришли на работу?

Журналист пожал плечами.

— Вы пришли на работу как обычно?

— Да.

— Во сколько вы обычно приходите на работу?

— Примерно в двенадцать. Плюс-минус полчаса.

— Что Дима делал в коридоре?

— Стоял. — Журналист вернул взгляд из заоблачных далей и посмотрел на судью как на идиота.

— Он собирался уходить? Или просто шел из кабинета в кабинет? — по-прежнему равнодушно спрашивал судья.

— Не знаю. — Тинкин вновь пожал плечами. — Хотя постойте. На нем была куртка. Наверное, собирался уходить на вокзал.

— Он сам вам сказал, что идет на вокзал? — резко спросила адвокат Заславского.

Свидетель медленно повернул голову в сторону адвоката, озадаченно посмотрел: мол, а кто это тут вякает? — и ответил: