Хроника пикирующей России. 1992-1994

Начав перестройку как убийственный проект «возвращения России в мировую цивилизацию», идеологи из ЦК КПСС сразу внедрили в силы сопротивления вирус тяжелой болезни. Они сумели возложить вину за дела своих духовных предшественников — радикальных большевиков типа Троцкого и Бухарина — на подавляющее большинство советского народа, на «совков». Примечательно, как быстро свернули они идеологическую кампанию по возведению на пьедестал Бухарина, увидев, насколько более важно очернение всех красных в целом. Ведь таким способом создавался образ врага не в лице отдельной социальной группы (например, бюрократии), а в лице большинства народа. И даже достигалось расщепление почти каждой личности: ты не проклял своего отца, погибшего на фронте под красным знаменем — значит, ты или дурак, или враг народа! Изживай в себе эту красную заразу! На эту приманку клюнуло большинство вдохновителей патриотического движения в России. Они получили простой и понятный идеологический лозунг: бей (или перевоспитывай) красных! И векторы духовных сил и деятельности русских людей не сложились в мощную равнодействующую сопротивления разрушителям их дома, а столкнулись в бессмысленном сегодня противостоянии.

Оно бессмысленно уже потому, что беда, подступающая к России в целом, со всеми ее внутренними противоречиями, по своим масштабам просто несопоставима с выяснением правоты Ленина или Корнилова. Затевать диспут в горящем доме или глупо, или преступно. Но это противостояние не просто бессмысленно — оно заведомо направлено идеологами перестройки по ложному пути. И потому оно изначально разрушительно для обеих сторон.

Авторы и редакторы патриотических изданий, искренне занявшие белую, антикоммунистическую позицию, идут за блуждающим огнем, пущенным идеологами КПСС. И не замечают явных противоречий своей позиции. Вот они выступают против разгона колхозов, разумно видя в нем политику организации массового голода, геноцида русского народа и развязывания гражданской войны. Но ведь колхозы — это насильственно внедренная в русскую деревню модель кибуца, разработанная восточноевропейскими сионистами-трудовиками в первые десятилетия ХХ в. для колонизации Палестины. Воспринимаемые вначале как «социально-инженерная утопия», кибуцы оказались очень эффективной формой организации труда и быта в условиях Израиля — они соответствовали и ситуации, и культуре населяющих их людей. По сути, хорошо показала себя эта форма и в целинных поселках как организация жизни городской молодежи с мироощущением первооткрывателей. Но для крестьянского двора России она была убийственной. Как же может «Наш современник» или «Русский вестник» заступаться сегодня за колхозы? Здесь корень проблемы.

Чтобы понять ее, надо иметь мужество взглянуть на нашу историю непредвзято, не выбрасывать ради мелкой идеологической выгоды ни «Кровавого воскресенья», ни трех истребительных войн. Не смешивать под одним названием большевизм соединившиеся на время совершенно разные явления — убийцу казаков Свердлова и казака Шолохова. Не представлять коллективным дураком весь народ России, который не поддержал Деникина и Колчака с Антантой якобы по неразумению. Такого мужества наши патриоты не имеют.

Сладок для всех патриотов миф о гармоничном и здоровом развитии России до 1917 года, но сейчас этот миф — лишь анестезия при новой небывалой операции. Иное дело — понять, чем была больна наша страна и какие особенности нашего характера заставили в 1917 году довериться хирургу, склонному зарезать больного. Ведь сейчас-то происходит то же самое! И еще важнее понять, как удалось ту операцию пережить, а хирурга утихомирить. Ведь нашлись такие силы, ведь не стали колхозы кибуцами, не обедают колхозники в общей столовой! Так не это ли знание и не эту ли силу стараются сейчас уничтожить вместе с теми красными, которые без восторга прочитали Бухарина в 1986 году и не разбежались из партии, как Яковлев и Шеварднадзе?

Революция 1917 года надвигалась потому, что уклад жизни, навязываемый больным русским капитализмом, все больше воспринимался как несправедливый — даже самими капиталистами. Наши родные колупаевы и разуваевы обдирали людей по-хамски и, как сегодня их последователи, разворовывали страну. И несправедливость этого уклада чувствовалась не по сравнению с тем, что принесли большевики (это было страшнее, но это было иное) — а по сравнению с глубинными представлениями о добре и зле, по сравнению с архетипами массового сознания. О каком же патриотизме можно говорить, если противны сами эти архетипы? И разве не была Россия больна своей интеллигенцией? Что же, вырвать этот больной орган из страны — и что тогда останется от организма? Такое отношение к неотъемлемой части нашего народа — это зеркальное отражение той ненависти к «совкам», к народу-«люмпену», которую исповедуют сегодняшние русофобы-западники.