Хроника расстрелянных островов

К орудию подошел Букоткин. Дубровский ужаснулся, увидя перевязанное лицо командира батареи: из-под бинтов виднелись лишь нижняя губа, кончик носа и глаза. Захотелось сделать командиру что-нибудь приятное, обрадовать его, успокоить. Командир часто подходил к клумбе и подолгу простаивал около нее. Может, букет живых цветов обрадует его? Он же был первым героем в этом бою, наш командир батареи!

Оставив за себя наводчика, Дубровский заторопился к камбузу. Но на месте цветущей клумбы он увидел лишь круглую воронку от снаряда. Опустившись на колени, он стал ползать вокруг воронки в надежде найти под землей вырванные цветы. Под руки попадались только обрывки стеблей и корней. «Вот и сделал подарок командиру!» Он нехотя встал и поднял опрокинутую взрывом скамейку, на которой когда-то в свободные часы сидели краснофлотцы, любуясь цветами. Под скамейкой росла одинокая розовая астра, чудом уцелевшая от взрыва. Присыпанная землей шапка цветка отяжелела и склонилась набок, выгнув дугой тонкий стебелек. Ни огонь, ни взрывы, ни смерть не коснулись его. Цветок прошел все испытания боя и остался невредимым.

Через две минуты Дубровский уже находился на огневой позиции.

— Это вам, товарищ командир, — протянул он астру Букоткину.

— Мне?! — растерялся удивленный Букоткин.

— Берите-берите. Это же ваш любимый цветок. Последний…

— Спасибо, Дубровский, — здоровой рукой потрепал по плечу краснофлотца Букоткин и, чтоб не выдать своего волнения, отвернулся. От цветка повеяло близким и таким дорогим его сердцу. «Ведь это любимые цветы Маши! Как там она одна без меня, да еще с сыном?..»

Заметно прихрамывая, Букоткин по лесной тропинке направился с огневой позиции в землянку, где размещалась санитарная часть батареи. С перешейка доносились сухие винтовочные выстрелы и короткие пулеметные очереди: Карпенко вел бой с воздушным десантом. «Что-то у него там?» — вспомнил Букоткин о комиссаре, решив после перевязки сразу же отправиться на перешеек.

Едва он открыл дверь землянки, как в нос ударил терпкий непривычный запах йода и эфира. Букоткин даже закашлялся.

Военфельдшер, за несколько недель до войны призванный на службу из запаса, был чем-то раздражен и обеспокоен.

«Тяжеловато ему приходится», — подумал Букоткин о фельдшере, терпеливо ожидая, когда тот снимет с него пропитанные кровью бинты.

Военфельдшер наклонился к лицу командира батареи, на Букоткина пахнуло спиртом.

— Вы что, пьяны?!

— Разве в этом соль? — хрипло заговорил военфельдшер.

— В чем же?

— Раненых вон сколько. А конца боя и не видно. Батарея же окружена. Немцы гуманные люди. Они…

— За всех немцев говорить не буду, — перебил Букоткин, — но о фашистах… Извольте. На себе испытал. Вот, — приподнял он раненую руку.

Военфельдшер опустил голову, покраснел. Букоткин с трудом дождался конца перевязки и торопливо вышел из душной землянки на улицу. И тут он увидел высокий столб дыма, поднимавшийся из-за рощи с того места, где стоял дом Каалей.

«Подожгли все же дом фашисты. Хорошо, что хозяева ушли».

Внезапно наступившая тишина несколько встревожила Карпенко. Странным показалось, что «юнкерсы» перестали кружить над полуостровом и улетели на материк. Что бы это могло значить? За все время боя только один человек, сигнальщик Кудрявцев, был послан к нему, чтобы сообщить обстановку. Значит, тяжело, если Букоткин не смог больше прислать связного, а телефонная связь еще в самом начале была выведена из строя. Отправить своего связного на батарею Карпенко тоже не имел возможности: все люди были на счету.

Гитлеровский воздушный десант уже четыре раза пытался пробиться через перешеек к батарее, но, встречая меткий ружейно-пулеметный огонь краснофлотцев, фашисты всякий раз отступали, оставляя на поле боя убитых и тяжелораненых. Не помогли им и самолеты. Зарывшимся в землю краснофлотцам бомбы почти не причиняли вреда. Карпенко не ставил себе цели уничтожить весь воздушный десант. Это было невозможно. Достаточно хотя бы сковать действия десанта и не дать ему возможности приблизиться к батарее.

Воспользовавшись минутой затишья, Карпенко хотел было уже послать на батарею своего связного, но в это время по дороге загромыхала батарейная повозка. На ней ехал Букоткин.

— Здорово тебе досталось, — огорчился Карпенко, подойдя к повозке.

— Ну да и мы им вложили по первое число, — краешком губ улыбнулся Букоткин. — Семь катеров с десантом пустили на дно. Сбили «юнкерс» и подожгли миноносец.

Букоткин молча пожал руку комиссару, глядя в его близорукие глаза.

— Если бы не вы здесь, нам пришлось бы совсем туго, — сказал Букоткин.

Карпенко стоял перед Букоткиным, широко расставив ноги, поддерживая кобуру с пистолетом. На поясе у него висели гранаты. Он был похож на боевого революционного матроса, каких Букоткин видел в кино или на рисунках в книгах. Не хватало разве только пулеметной лепты через плечо.