Хроника революции

На смену волынцам пришел гвардейский саперный батальон. На улицах было тихо и пустынно, только казачьи разъезды маячили двухголовыми тенями. Кирпичников обратился к подошедшему Лашкевичу: - Позвольте идти! Лашкевича словно кольнули шилом, он закричал: - Ты еще не снял роту?! Ты... твою мать, весь день прятался от меня! - Подбежал к строю и начал последними словами крыть команду. Придя в себя после освежительной вспышки, он сказал: - Плохо, нет самостоятельности. Вы проходили только теорию стрельбы, теперь у вас есть некоторая практика. На войне то же самое. Главное - самостоятельность и настойчивость... Все-таки спасибо. - Р-рады стараться! Лашкевич приказал: - На плечо, повзводно в казармы шагом марш. Кирпичников остался с начальником. Пришли пьяные Воронцов и Ткачура и попросили штабс-капитана, чтобы он разрешил им самим отобрать патроны у солдат. Лашкевич отказал, напомнив, что патроны отбирают взводные, потом поблагодарил офицеров за службу. Кирпичников и Лашкевич пошли в казармы. Зашли в канцелярию. Штабс-капитан снял шинель, устало опустился в кресло: - Завтра команда пойдет в восемь часов. Будить в шесть. Я приду в семь. Людям скорей ложиться спать. - Сегодня не обедали, ваше высокоблагородие, не ужинали, чаю не дали. - Ничего-ничего, теперь не такое время, чтоб чаи распивать. Приказав всем ложиться спать, Кирпичников остался наедине с младшим унтер-офицером Марковым, посмотрел ему в глаза и спросил: - Согласен завтра не идти? - Согласен, - спокойно и твердо сказал Марков, как о чем-то давно им решенном. - Собери всех взводных. Кирпичников приказал дневальному в случае появления дежурного офицера немедленно доложить ему. Пришли взводные. - Что будем делать? Отцы, матери, сестры, братья, невесты просят хлеба. Мы их будем бить? Вы видели кровь, которая лилась сегодня по улицам? Я предлагаю завтра не идти. Я лично - не хочу. Лучше умереть с честью, чем стрелять в своих! - Мы от тебя не отстанем. Будем все заедино. - Ну, если так... Не выдавать друг друга и живыми в руки им не даваться. Смерть только сейчас страшна, а убьют - ничего не будет. Позвали отделенных. Те прибежали кто в чем. - Мы, взводные командиры, решили завтра не идти стрелять. Вы, наши помощники, как решаете? - Согласны. Только твою команду и будем исполнять. - Решено. Завтра не идем. Исполнять мою команду и смотреть, что я буду делать. Дневальному наблюдать за пулеметами и пулеметчиками. Из учебной команды никого не выпускать. Встаем не в шесть по приказу, а в пять, собираемся повзводно, объясняем людям, что мы присягали бить только врага, а не наших родных. Разошлись по местам. Кирпичников позвал инструктора команды младшего унтер-офицера Дреичева: - Иди завтра к батальонному инструктору, бери у него патроны, будто бы по приказу штабс-капитана Лашкевича. Бери сколько сможешь. Койки Маркова и Кирпичникова стояли рядом, и они обсуждали, что может завтра произойти. - Если никто не присоединится, займем казарму, один пулемет поставим на лестнице, второй - против оружейной мастерской, тогда им нас без артиллерии не взять. - Ежели к нам не присоединятся, нас повесят тут же. - Лучше помереть за свободу... Пусть люди помнят учебную команду Волынского полка... Как видно, нет в России тех людей, которые восстали бы против буржуазии и царя. А вдруг, даст бог, присоединятся к нам части! Может, все надеются на начало, а зачинщиков нет? Они лежали одетые. Марков взял свою винтовку, положил рядом с собой, поцеловал и усмехнулся: - Вот моя милая, верная жена.