Хроника Сибирского Ледяного похода белых армий адмирала Колчака в Красноярском и Канском уездах Енисейской губернии

«Генерал Каппель, жалея своего коня, часто шёл пешком, утопая в снегу так же, как другие. Обутый в бурочные сапоги, он, случайно утонув в снегу, зачерпнул воды в сапоги, никому об этом не сказав. При длительных остановках мороз делал своё дело. Генерал Каппель почти не садился в седло, чтобы как-то согреться на ходу.

Но тренированный организм спортсмена на вторые сутки стал сдавать. Всё же он сел в седло, через некоторое время у него начался сильнейший озноб, и он стал временами терять сознание. Пришлось уложить его в сани. Он требовал везти его вперёд. Сани, попадая в мокрую кашу из снега и воды, при остановке моментально вмерзали, и не было никаких сил стронуть их с места. Генерала Каппеля, бывшего без сознания, посадили на коня, и один доброволец (фамилии его не помню), огромный и сильный детина на богатырском коне, почти на своих руках, то есть поддерживая генерала, не приходившего в себя, на третьи сутки довёз его до первого жилья, таёжной деревни Барги»… Сколько участников похода не смогли преодолеть расстояние от Подпорожной до Барги, установить практически невозможно.

Генерал-лейтенант Филатьев:

«Умерших во время перехода тифозных складывали прямо на лёд и ехали дальше. Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертям привыкли».

Капитан Ефимов:

«Пропустил нас и Кан, но взял за это тяжёлый выкуп. Было много замороженных. Особенно тяжела была для всех потеря нашего главнокомандующего — генерала Каппеля, который промочил ноги, сильно простудился».

Старожилы также подтверждают воспоминания белых о многих жертвах похода:

«Многие замёрзли на Кану, больше всего в Караульных Шиверах».

Щукин Пантелей Игнатьевич, 1894 г. рожд.: [Житель д. Большой Балчуг]

«Прокопий Холофеевич Цыганков согласился быть проводником за хорошую плату, которую ему обещали. Он вернулся через неделю и сильно заболел. После кое-что рассказал, а вообще вспоминать про тот поход не любил, рассказывал только подвыпивши и всегда смахивал слёзы. „Ужас“, — говорил… В Баргеу Прокопия жила родня по жене, отогрелся кое-как, отоспался и когда все белые прошли, поехал назад. Мужик смекалистый, прихватил топор. Вырубил свои сани и ещё одни привязал, тянул сзади до дому. За санями и сбруей крестьяне ездили не раз в ту зиму. Сколько, — говорили, — там людей помёрзло. Трупы несло весной со льдом и даже летом выносило».

Некоторые солдаты, не вынеся тягот перехода по Кану, возвратились в Подпорожную. О их дальнейшей судьбе можно только догадываться: они могли сдаться в плен, стать таёжными отшельниками или участниками белого партизанского движения. Ещё в 1960-х годах на их полуразвалившиеся землянки время от времени набредали в тайге охотники и искатели «золота Колчака». По их рассказам, в земляках находили старые винтовки, револьверы, патронные гильзы, нехитрую утварь и полуистлевшие личные вещи.