Хроника стрижки овец

У моих сыновей есть отец, и у меня есть отец – вот наша семья. Это, вообще говоря, нормально, чтобы была семья.

Семья – это, вообще говоря, понятие божественное (см. отношения Бога Отца и Бога Сына), понятие, не имеющее отношения к национально-репрессивно-государственной тематике. То, что разные государства объявляют свой режим – семьей, президента – отцом народа, это умилительно, но совсем не здорово. Как правило, на смену рыхлой демократии приходит так называемый «народный» режим, когда тиран говорит народу: «Смотрите, люди – я приструнил подлых бояр! А теперь я говорю с вами без посредников, только я – Отец, и вы – мои дети!» Так бывало не раз, непременно будет и снова; связано это внушение не только с нацизмом или сталинизмом – это вообще свойственно любой форме оболванивания населения.

Думаете, авангардист, который какает на улице, мажет физиономию какой-нибудь дрянью и фотографируется со значительным искаженным лицом – думаете, он чем-то отличается от марширующего единоросса? Совсем немногим, только цветом макияжа.

Потребность в верховном родителе (в Большом брате, в президенте, в либерализме, в рыночной экономике, в компании единомышленников на Болотной, в авангардном кружке единомышленников, в партсобраниях) – это все от глубокого и горького сиротства. Сирот крайне жалко, но помочь им трудно: Россия, по которой бродят толпы интеллектуальных беспризорников, неучей, сбивающихся в кучки по интересам, – это горькое зрелище, но это историческая реальность страны.

У авангардистов, патриотов, либералов – не было папы, который приучил бы читать книжки, – взамен обычной семьи появились свободолюбивые дружбаны, которые приучают понимать искусство как испражнение в музеях или протестные частушки; появляются наставники, они подменяют нормальное семейное чувство патриотическими экстазами.

Это не нормальное семейное чувство, поверьте. Все настоящее – естественнее, надежнее, проще.

Нет мамы, которая читает сказки и варит кашу, зато есть партия, которая руководит, – или куратор, который объясняет, что какашками кидаться хорошо.

Девочки и мальчики, не слушайте этих дядей, слушайте маму!

Все это явления одного порядка, это российское массовое сиротство: кружки обкуренных авангардистов, активисты из Единой России, шатуны с Болотной, кликуши патриоты, президентские активисты.

Ну их к бесу – вместе с их верховным отцом народов и картонной оппозицией.

Дома надо сидеть и Шекспира читать – с папой и мамой. А с плохими мальчишками по подворотням бегать не надо.

Марш миллионеров

Марш миллионов под угрозой.

Обсуждается идея «марша миллионеров».

Предполагается, что колонна пройдет по Рублевскому шоссе, затем по Кутузовскому проспекту, свернет на Новый Арбат и выйдет к Кремлю.

Там демонстранты швырнут к стенам Мавзолея (как некогда бросали штандарты поверженного врага) бесполезные советские сберкнижки, учебники истории КПСС, старые комсомольские значки и т. д.

Затем колонна выйдет на набережную, погрузится в прогулочные катера, которые довезут демонстрантов до порта Речной вокзал, где митингующих ждут их личные плавсредства. Курортный сезон только начинается!

Чикатило. Его борьба

Прошло время, и теперь, когда шоры идеологии не мешают смотреть на вещи ясно, следует взглянуть на личность Андрея Романовича Чикатило непредвзято. Настоящий текст призывает увидеть события в их трагической безысходности и по-новому оценить то, что Андрей Романович пытался совершить.

Андрей Романович Чикатило родился в 1936 году (роковая дата!), и его становление как личности во многом было определено тем фактом, что его отец пострадал как «изменник Родины» и «предатель». Вспомним, сколько ярлыков в те годы наклеивали на безвинно осужденных. Следует ли удивляться, что юный Андрей захотел изучать закон и право?

Вспомним, что в те годы многие мечтали о легальном изменении так называемого социалистического строя.

Саньяго Коррильо, и его проект Еврокоммунизма, Есенин-Вольпин, призывавший вернуться к конституционным основам, – можно не сомневаться, что нечто схожее обдумывал и юный Чикатило. К сожалению, Андрей Романович не смог поступить на юридический факультет МГУ именно в связи с тем, что его отец числился в «предателях Родины».

Невозможность легального сопротивления советскому режиму – стала серьезным аргументом в определении пути Андрея Романовича.

Отныне он ставил себе только те задачи, которые мог решить сам, без опоры на строй и его фальшивые институты. Он вступил на путь одинокой борьбы.

Что мог сделать одиночка против громады? Как одному человеку биться с тоталитарной машиной? Что может единица против сплоченного Варшавского блока, оболваненной толпы, идеологии кровопийц?

Андрей Романович зрело взвесил свои шансы.

Сломать систему любой ценой! Но как?

Совершенно ясно, что любой ущерб, причиненный этому обществу, оправдан; ясно, что предать такой народ – подвиг, все это так! Но что конкретно он мог совершить – одиночка, бросающий вызов советскому монстру?