Хроника Торнбери

Слава Богу, ни разу в мои грезы не вернулся почивший Гай, я очень боялась встретить его в мире, где он надеялся быть полноправным хозяином и оказаться во власти его больных фантазий. И только в последствии я поняла, что сэр Лэндол наивно просчитался, надеясь затеряться на астральном плане и продолжить поиск новых наслаждений. Это право было у него лишь при жизни. Сейчас, перейдя роковой рубеж, его душа застряла в чистилище на столь долго, сколько потребуется для переосмысления зла, принесенного им людям.

Так же я неоднократно размышляла над тем, был ли Гай Лэндол олицетворением сущности доктора Лукаса, преследовавшего меня в реальной жизни, но я побоялась развить эту тему в разговоре с Томом. Полагаю, что мои догадки были бы так же осмеяны и последовал логичный совет- начать пить успокоительные и посетить сеансы психотерапии.

Я не смела более посвящать Томаса в свои немыслимые теории о переселении душ, чтобы не нарушить то ощущение неземного блаженства и счастья, которое испытывала рядом с ним… Каким бы Том не был романтиком, он отверг мою теорию о преемственности любви, переданной якобы ему от предка. Нет, он был тем, кем был. И у него своя жизнь, своя история, никак не связанная с прошлым и не согласующаяся с моими наивными предрассудками.

Я навсегда запомнила тот солнечный августовский день 2011 года, когда пожилой худенький доктор, приехавший осмотреть меня в поместье, подбадривающее похлопал по плечу, и будто по большому секрету сказал, что совсем не поздно рожать в тридцать семь, тем более второго ребенка. И увидев мои радостные глаза, сильно смутился, как будто был в чем то виноват. Никогда не забуду безумного от счастья лица Томаса, когда я поздравила его с будущим отцовством. Это известие было слишком неожиданным, хотя мы давно желали малыша, но возраст уже давал о себе знать. Помню, что в ночь после радостного известия я никак не могла уснуть от волнения и мысленно обратилась к Фриде

— Дорогая моя подруга, если ты до сих пор занимаешь ответственную должность, попроси у Всевышнего счастья и благополучия для моей семьи!!

И полагаю, на ЭТОТ раз Фрида передала Хозяину мои слова.

В конце жизни часто вспоминаешь особо значимые ее моменты. Я вспоминаю только счастливые. У меня их было бесчисленное множество, но именно сейчас я вновь вижу себя и Томми на берегу Океана, куда мы отправились осенью того года. Погода уже портилась, часто дул прохладный атлантический ветер, но каждый день мы совершали длительные прогулки по вылизанным песочным пляжам, слушая пронзительные крики чаек, любуясь зарождающимися за горизонтом массивными океаническими волнами, медленно, степенно приближающихся к берегу, где их ожидали отважные серфингисты. Я помню себя стоящей на безопасном расстоянии от набегающей воды на берегу Вечности, Том стоит сзади, крепко обняв меня и зародившуюся во мне новую жизнь. Я смотрю на бескрайний водный простор, украшенный белыми кудрявыми гребнями бесчисленных волн и тихо плачу от счастья, абсолютного счастья. Томас не видит моего лица, но он я слышу его взволнованный голос. — Что случилось, моя хорошая. Почему ты плачешь? В ответ я слизываю соленые слезы, улыбаюсь и молчу. — Ты просто затаила дыхание и немного дрожишь. Так что случилось? Я поворачиваюсь к нему и с неловкой виноватой улыбкой утыкаюсь мокрым лицом в плечо. Я ничего не говорю. Но он все понимает, он всегда все понимал без слов, а потом шепчет мне на ухо. — Знаешь, о чем прошу я сейчас на границе Земли? Я прошу Океан жизни исполнить одно единственное мое желание. Я поднимаю на него удивленный вопросительный взгляд. Глаза Томаса смотрят вдаль, за линию горизонта, в неведомое. Через мгновение он продолжает — Чтобы он позволил нам прикоснуться к Вечности в один и тот же день… Увы, его желанию не суждено было исполниться… Итак наша сказочная история не смогла закончиться по запланированному сценарию… Воспоминания… воспоминания… красочные осколки пролетевшей жизни. Рождение ребенка. По медицинским показаниям мне делали кесарево и, к сожалению, я не смогла во сне услышать его первый крик, его слышал Томас, принявший сына из рук акушера. Благодарная память сохранила мне его первое по-детски требовательное прикосновение к груди и бесконечно нежный поцелуй наклонившегося над нами самого счастливого отца на земле. Воспоминания…

Мы подарили нашему Майклу Фитцджеральду Коллинзу всю любовь, на которую были способны и посвятили ему свои жизни.