Хроника великого джута

Потом занятия совсем прекратились. Целыми днями мы валялись на койках в общежитии, размышляя, где бы добыть еды. Старшеклассники разведали, что в подвале столовой хранится картошка. В небольшую отдушину никто из них не мог пролезть, заставили меня, самого младшего и тощего. Я испугался, но их заводила отвесил мне пощечину и пригрозил избить, если не полезу. Кое-как я протиснулся в дыру и по веревке спустился в подвал. С улицы сбросили бадейку. Намокшей и полугнилой картошки было совсем мало. Я передал наверх несколько наполненных бадеек, порыскал в темном помещении и нашел наполовину опустошенный бочонок е селедкой. Не успел засунуть пару рыбин в карман, как замок на двери загремел. В проеме показался кладовщик, одноногий старик с «летучей мышью» в руках. Ну, от него-то убегу, подумал я. А по ступенькам спускается пожилая повариха. Я присел за какие-то ящики, – они прошли рядом, ничего не заметив. Через мгновение я выскользнул на волю и перевел дух. Целых три дня мы варили картошку у себя в комнате и вместе с кусочками селедки поровну делили на всех…

Летом меня послали пасти коров в Андреевский район, а в июле за мной приехал дядя Аблай, младший брат отца. Всех учащихся к тому времени забрали из школы, развезли по родственникам, чтобы не погибли от истощения. Мать беспокоилась, чтобы со мной ничего не случилось, и поэтому послала дядю. От него услышал, что семилетняя сестренка Сиюнбике в зиму заболела туберкулезом и умерла…

За пастушескую работу мне выдали пять метров ситца. Мы с Аблаем продали отрез и купили пару лепешек. А потом пошли пешком в Аксу. Идем, отщипываем помаленьку хлеб. Жарко, солнце палит, дорога далекая – сорок пять километров. И кругом изможденные оборванные люди. Перебирают еле-еле ногами, кто в Аксу идет, кто в Сарканд. Каким только нюхом чуяли, что у нас в котомках хлеб! Завидят издалека и устремляются следом, гонятся из последних сил, падают без чувств на землю.

Сколько лет прошло, а все стоит в глазах эта июльская дорога с бредущими по ней полуживыми людьми…

Старый учитель-пенсионер, фронтовик, бравший Берлин, земляк Иургалиева Хаджи-Ахмет Кулахметов родился в селении Сага-Биён Аксуского района в 1916 году, когда в Семиречье свирепствовала засуха и начинались два тяжких голодных года. Рано лишившись отца и матери, до восьми лет воспитывался в семье брата, потом жил в детском доме, а по окончании четвертого класса самостоятельно решился переехать в другой район и поступил в Коксуйскую ШКМ – школу крестьянской молодежи.

Двенадцатилетним подростком запомнил первую кампанию по конфискации. У старика Бекиша, бывшего волостного правителя, отобрали всю скотину, согнали в одно место и в течение недели делили между неимущими. Всем заправлял уполномоченный из райкома Козыбаев, разъезжавший на лучшем байском коне. У небольшой юрты он поставил стол и по списку наделял каждого бедняка пятью баранами, кобылой и телкой. Кое-кто после этого и собственное хозяйство завел, но большинство быстро проело дарованное.

Жители приграничного района прекрасно знали ущелья и тропы, ведущие в Китай. До 1917 года чабаны с лета угоняли отары на китайские горные пастбища, джигиты наведывались в Кульджу, выменивая лошадей и баранов на чай, мануфактуру и другие товары. В голодные и смутные годы начала революции зажиточные казахи перекочевали на китайскую территорию, угнав свои стада, но в 1921 году многие вернулись. В конце двадцатых годов прошел слух о колхозах-коммунах, где все общее, даже дети и жены, и казахи вновь побежали в Китай через Капальское ущелье, по которому в свое время уходил за кордон атаман Анненков.

– Коллективизация проходила у нас тяжело, – рассказывает Кулахметов. – До этого народ жил довольно обеспеченно, с колхозами началось разорение. В 1930 году род борте взбунтовался против обобществления скота. Его джигиты, вооружившись, напали на районный центр, перебили активистов, а партийному секретарю отрезали голову и выкололи глаза. Все бумаги в райкоме, ГПУ и милиции были сожжены. Отряд повстанцев шел в сторону Капала, но его встретили посланные на подавление мятежа войска, и человек триста, побросав семьи, ушли в Китай.

До 1925 года на чужую сторону уходили свободно, никто не останавливал, – в конце двадцатых годов пограничники устроили заставы. Бывали стычки, перестрелки, но все же казахи уходили потайными тропами, С осени 1931 года, гонимые разрухой и голодом, казахи рода матай устремились за кордон, за ними последовали другие. Известный удалью батыр Нурмухамед Жокеев, из рода кольгей, собрал вооруженный отряд и помог более тысячи семейств перебраться в Китай. Нурмухамеду было тогда около сорока лет; в начале семидесятых он вернулся на родину и пожил еще перед смертью четыре года у себя дома, в поселке Джансугуров.