Хроника времён 'царя Бориса'

Полторанину принадлежит нестандартная мысль, высказанная в 1990 году: "Я дал согласие возглавить Министерство печати и информации, чтобы в течение 2-3 лет изжить его как необходимость и стать первым безработным министром". Убрать монопольную, распределяющую структуру. Свобода печати это не только свобода слова, но и свобода отношений. Когда закон уважаем уже потому, что не исполнить его нельзя. Он и есть регулятор. Утопия? Игра на публику или внутренние убеждения одного из соавторов Закона о печати, активного члена Межрегиональной группы, зачинателя демократической оппозиции в стране, имеющей недавнее геополитическое название - Советский Союз, - сейчас сказать достаточно сложно. Полторанин образца 1992 года это другой Полторанин: трижды министр, переживший отставки трех правительств. Он по-прежнему среди ближайших соратников Бориса Ельцина. По-прежнему верен своей тактике поведения (рядом и чуть в отдалении), по-прежнему слегка оппозиционен. Открыт и коварен одновременно. Он загадка для членов правительства и в не меньшей мере для окружения Президента. Внешне он простоват, но эта простота обманчива. Журналисты видели в нем политика и поэтому не доверяли ему, политики подозревали в нем журналиста и поэтому остерегались его. Человек, переживший тягчайшую личную трагедию - в Казахстане зверски были убиты его родная сестра и племянник. Человек, работающий практически круглосуточно, работающий на износ. Потом придет прозрение и мы начнем понимать, что Полторанин из тех, кто властвует не управляя, а интригуя. Но об этом чуть позже. А сначала... Бурбулис.

Глава III

СЕРЫЙ КАРДИНАЛ

ЛИБО ВСЕ, ЛИБО...

Его так называли, и это ему нравилось. Автор всевозможных властных построений и структур России. После их введения в народе стали говорить: "У нас, как в Америке, есть свой госсекретарь, свой Госсовет, как в Китае, и Совет безопасности, как в Организации Объединенных Наций". Не будет лишним сказать, что побуждающим мотивом всех этих экспериментов, сооружения лабиринтов власти были поиски своего места, своей должной высоты, которую Геннадий Бурбулис определил для себя сам. Иначе говоря, сначала появилась точка, вершина власти, именуемая "Государственный секретарь", а уже потом все остальное. Нечто суперамериканское, что ещё надлежало привить на древо российского президентства, а уж затем франко-американский и, отчасти, свердловский вариант. Он нащупывал свою ступень в политической иерархии с редкой тщательностью. Ни разу не сорвавшись, не сделав опрометчивого шага на людях. Безупречный игрок второй линии атаки. Ничего на виду, все спрятано во втором, третьем эшелоне. Там готовится, интеллектуально обустраивается идея взрыва. Собиратель по натуре, он пропускал через себя массу людей. Человек, умеющий молчать и слушать. Во время предвыборных кампаний Ельцина всегда находившийся чуть сзади, по правую руку, укрытый тенью Пугачева российской политики. Он много сделал для Ельцина, очень много.

Однажды, на встрече с журналистами Российской телерадиокомпании, его спросили: "Как будет правильно, Бэрбулис или Бурбэлис, на каком слоге ударение?" Он не обиделся, спокойно и по-деловому ответил: "Ударение на первом слоге". Утверждая это, он не то чтобы отрицал свое литовское первородство, а, скорее, указывал на неслучайность появления на Урале своего прадеда.

Однако положение обязывает. Он с подчеркнутой тщательностью выговаривает слова "дорогие россияне". Нет-нет, его речь чиста, все-таки философское образование - Свердловский университет. Просто, внутренним чутьем предполагая противодействие, он вытаптывает, трамбует пятачок вокруг своего генеалогического древа.