Хроники-3. Проспект Героев

Она привалилась спиной к витрине с выставленными в ней карандашами и ручками и болезненно морщась, принялась массировать себе шею. Роман услышал как тихо похрустывают позвонки:

- Тут поручь якись бовдуры магазин детской одежды «Менада» назвали, - словно извиняясь, сказала Янка, осторожно поворачивая голову туда-сюда, - Наша вдача, що в том магазине с утра клиентов мало, бо против менад в вакхическом безумии навить я слабовата.

- Не столь и мало, - вздохнул Рико, напряженно вслушиваясь в звериную, без слов, перекличку тонких детских голосов. Сейчас в этих криках звучало разочарование и жадная, неутолимая страсть. – Будь она проклята, эта демократия!

Продолжая вслушиваться в пронзительные вопли менад – то дальше, то ближе, совсем близко, у самого входа, - заставляя сердце отчаянно биться, а кое-что другое, не менее ценное, поджиматься, становясь маленьким-маленьким – Роман покосился на Рико:

- При чем тут демократия?

- При авторитарных правлениях Общество хоть как-то контролировало наложение топонимических сетей! А при сей чертовой демократии и не объяснишь господам собственникам, что не следует свою частную собственность называть «Менадой»!

- Дурныци верзешь! – Янка притаилась у края прилавка и оттуда настороженно вглядывалась в стекло дверей, за которым то и дело мелькали рыщущие маленькие фигурки, - Ото багато Общество при советской власти наконтролировало! Особливо в прошлом веке, у 80-х, почалы города в честь дохлых генсеков Компартии переименовывать! Помнишь, чего стоило Горбачева к власти пропихнуть? Бо якщо б ще хоть один партийный старец помер, и все, накрылась страна топонимической сеткой! Привязали б себя до цей земли намертво! Я и зараз думаю – була тоди вид нас утечка информации. Звидки ци партийцы про силу первого слоя дизналыся?

- А почему названия – это первый слой… как его полковник называл… «внешнего мироздания»? – спросил Роман, вспомнив утренний разговор в конторе Общества. На самом деле его не слишком-то интересовало – внешний-внутренний, первый-второй, хоть десятый! – он готов был говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от висящей перед глазами картины: мутные, полные кровавого вожделения глаза малолетних менад, детские пальчики на его собственном… Нет, только не это!

- Не мироздания, а миросозидания, стажер. Мироздание – творение Господа нашего, а миросозидание – любой плод человеческого воображения. – наставительно пояснил Рико, - Если сии фантазии не идут дальше создавшего их разума – это внутреннее миросозидания…

- Ну тобто, ты воображаешь як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат. - прокомментировала Янка.

Роман дернулся – мимо входа протопотали быстрые шажки.

- А если вы выводите плоды своей фантазии в мир… - бросив на Янку неодобрительный взгляд, продолжал Рико.

- Снимаешь порнофильм, як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат… - продолжала резвиться пепельноволосая.

- Янка, прекрати, отнюдь не забавно! – судя по нервному вскрику Рико и той явной охоте, с которой он пустился в объяснения, обычно невозмутимому начальнику тоже хотелось отвлечься от незатихающей переклички менад, - А почему первый слой… Надеюсь, Ветхий завет читали, стажер? Господь повелел тварям земным пройти перед Адамом и тот дал им имена. Первый человек создавал новый мир, мир имен, он творил сам, но… делал это не по собственной инициативе, а по прямой подсказке своего Творца и во исполнение его воли. Поэтому акт наименования тварей считается нулевым, точкой отсчета. А вот изгнанный из Рая на землю, человек обживал новую территорию, опутывая ее сетью названий…

У входа снова послышались шаги: приблизились, остановились…

Янка предостерегающе вскинула руку, призывая к тишине, но мужчины и без того уже молчали, напряженно подобравшись. Роман обнаружил, что его сложенная лодочкой ладонь прикрывает пах, словно он голый выскочил из ванной. С усилием он распрямил пальцы и убрал руку за спину.

За стеклянной дверью тонкий детский голосок вопросительно вскрикнул. Роман, холодея от ужаса, услышал как в ответ прозвучали десятки пронзительных воплей. С грохотом распахнулась входная дверь… Выметывая когти, взвилась над прилавком Янка…

За окном резко потемнело. На переулок пала тень, более темная, чем сама тьма. Слепой страх и смертоносный холод обрушились вместе с ней. Яростные вопли менад стихли, сменившись оглушающей тишиной. Тень становилась все гуще, все плотнее, придвигалась ближе к переулку, наваливалась на него сверху, окутывала удушающей пеленой… Неожиданно воздух наполнился невыносимым зловонием… С небес донесся долгий низкий вой, крик какого-то злобного одинокого существа. Вопль поднялся, опустился и закончился резкой высокой нотой, ему ответил другой крик, более слабый и далекий, но не менее леденящий, потом еще один, еще…

И вдруг обычный, изрядно ехидный мужской голос, говорящий с акцентом, с каким в старых черно-белых фильмах изображали фашистов, проорал откуда-то сверху:

-Где дефчонка? Искайт, шнелле, бистро!