Хроники Алталеона. Возвращение.

- Эйсон, - ответил Дарэй, - хочешь хроники посмотреть? Пятнадцатилетней давности.

- Да! - закивала головой Вика.

Дарэй снова начертил хроноэкран, и на нем появилось изображение двух маленьких детей. Мальчика и девочки. Они сидели в комнате на полу и строили башни из разноцветных кубиков. Рядом были две незнакомые женщины, и что-то говорили им.

- Это ты?! - воскликнула Вика, показывая на мальчика, Дарэй кивнул в ответ. Эйсон был одет в джинсовые шорты, оранжевую футболку и серые кроссовки, - такой хорошенький! Даже лучше, чем сейчас.

Дарэй засмеялся над ее откровенностью.

- А это ты, - показывая на белокурую девочку, сказал он.

- Ты серьезно?! Я думала, что это твоя сестричка.

Вика даже потеряла ненадолго дар речи, разглядывая маленькую Элесию. Девочка была ангельски хорошенькой. Ободок с бантиком на голове, бледно-розовое платье с пышной юбкой, белые носочки, бледно-розовые туфельки с цветочком.

- Невероятно, - прошептала Вика, качая головой, - я до сих пор не могу поверить, что такое возможно, - а это кто? - спросила она, показывая на женщин.

- Это няни, - ответил Дарэй.

Вика долго не сводила глаз с детей, ей даже захотелось понянчиться с ними.

- Такие хорошенькие! - снова воскликнула она, - сейчас бы достать их оттуда и потискать!

Дарэй снова рассмеялся.

- Завтра вечером, если не передумаешь, снова будешь такой, - сказал он, закрывая экран.

- Не знаю, - пожала плечами Вика, - мне почему-то все равно страшно. А сколько лет нам будет? Если мне было два года, пятнадцать я отсутствовала. Семнадцать что ли? А тебе девятнадцать?

- Нет, - рассмеялся Дарэй, - тебе снова будет два года. А мне четыре. Годы воплощения не учитываются. Сколько бы их не было.

Вика снова уставилась на него, размышляя, о чем еще спросить.

- Теперь ты все знаешь, - сказал Дарэй, - у тебя остается несколько часов для принятия решения. Надеюсь, оно будет верным.

Вика поняла, что Дарэй прощается, но ей не хотелось его отпускать. Вдруг она забыла спросить что-то важное.

- Больше мы с тобой никогда не увидимся, как Дарэй и Вика, - пояснил он. - А Эйсон Ладерс и Элесия Медмелис встретятся недели через две или месяц. Все будет зависеть от твоего решения и того, как пройдет реабилитация после возвращения. И если все будет в норме, то ни ты, ни я ничего не будем помнить о наших воплощениях.

- И что вообще никогда не узнаем о них? - спросила Вика.

- Когда нам исполнится лет десять-двенадцать, нам снимут коррекцию памяти, и возможно мы что-то вспомним.

- А почему в десять-двенадцать?

- Чтобы воспоминания не мешали развиваться, соответственно возрасту, - пояснил Дарэй.

Вика глубоко вздохнула и с грустью посмотрела на него, подумав о том, что уже завтра ни его, ни ее не будет. От этой мысли, сердце опять неприятно кольнуло.

- Можно тебя в щечку поцеловать на прощание? - улыбнулся Дарэй, - так привык к тебе за это время. Наверно еще немного и влюбился бы.

Вика немного смутилась, подумав о том же.

- Можно, - кивнула она и подставила щечку.

Дарэй подошел и поцеловал. Но Вика ничего не почувствовала. Он же голограмма! Вспомнила она. Дарэй засмеялся, видимо подумав о том же.

- Надо было мне живьем телепортироваться, - сказал он, - не предусмотрел этот момент. - И глубоко вздохнув, добавил, - до встречи в следующей жизни.

Вика от переизбытка чувств даже не сообразила, что ответить и только кивнула молча. Дарэй взглянул на нее, улыбнулся и в эту же минуту исчез.

Глава 34.

День Победы.

После разговора с Дарэем Виктория не спала всю ночь. Сначала она не сомневалась в том, что возвращаться нужно. Выбора у нее нет. От ее решения зависит судьба и может быть даже жизнь Лао, Мил Олари и маленькой Элесии. Но потом, она вспомнила, что это может быть очень опасно. Что были случаи, когда кто-то погибал. Сама она об этом вспомнила или ей подсказал тот зловредный голос, который ближе к утру становился все громче.

Ей казалось, что он схватил ее за плечи, трясет со всей силы и кричит в оба уха одновременно: "Ты умрешь сегодня! С сегодняшнего дня тебя не будет! Тебя не будет навсегда! Никто даже имя твое не вспомнит!"

"Замолчи!" Отвечала она ему мысленно, чуть ни рыдая. "Я все равно сделаю это. Я уже решила".

"Тогда я до последней минуты твоей жизни, буду напевать похоронный марш", ответил голос на ее возражения и протяжно затянул мелодию, от которой у Вики всегда бежал неприятный озноб по коже. Но в его исполнении это было еще отвратительнее, как пилой по нервам.

Вика встала с кровати, попыталась походить по комнате, отвлечься. Включила хроноэкран, нашла солдские песни, сделала звук погромче. Голос не сдавался, тоже становился громче и противнее с каждой минутой.

- Заткнись! - закричала она ему вслух, - у меня теперь еще одна веская причина, чтобы согласится на эту процедуру, я не буду тебя слышать!

Голос не реагировал. Более того, он начал сочинять стихи на эту музыку. "Скоро ты издохнешь! Скоро ты подохнешь! Сегодня ты умрешь навсегда! Как я буду счастлив! Как же это здорово!"