Хроники Арехина

Вурдалаки, что бы под этим словом не подразумевать, существа территориальные. Привязаны к местности. К гнезду. Как птицы. И местность свою метят. Оберегают. От кого – неясно. От других вурдалаков? Но не так уж и много неприкаянных вурдалаков на земле. От волков и медведей? Не похоже. Звери сами по себе, вурдалаки сами по себе. Возможно, есть какой-то источник, родник мертвой воды, который сохраняет свойства вурдалака и без которого вурдалак обречен на быстрый распад. Теории. На практике же это означает то, что в полнолуние вурдалак обходит границы владений своих. Насчет полнолуния опять были теории, самая простая заключалась в том, что вурдалаки всегда обходят свои владения, просто при полной луне вурдалаков видно, а в новолуние нет. Как бы там ни было, принц рассчитывал, что вурдалак, буде таковой существует, непременно появится здесь и сейчас. Ну, а не появится, значит, не существует. Значит тогда, пять лет назад, гнездо было разорено полностью, а новое зародиться не успело. Никто, опять же, не знает причины возникновения вурдалачьих гнёзд, сами ли они создаются в силу особенности места, или поселенцы приходят издалёка.

Вокруг стало светлее, лес поредел, и вскоре они вышли на поляну. «Грязная плешь» – так она значилась на плане, и так её называли принц и доктор Хижнин. Грязи никакой не было: невысокая трава, частью и сухая, при свете луны казалась серебряной. Росы тоже не было, рано.

В небесах было ветрено, облака то закрывали луну, то улетали прочь. А здесь, на поляне – ни дуновения. И дальше, в лесу шелест листвы шёл сверху, с макушек деревьев.

Прятаться нужды не было, да и где спрячешься на поляне. Идти в лес? Там-то вурдалаку и раздолье, подойдёт, не заметишь.

Следовало оставаться здесь, всем видом бросая вызов: это мы, мы здесь хозяева. Сам приманка, сам охотник. Вурдалаки такого не любят. Кидаются в бой, несмотря на численное превосходство врага. Рассчитывают на свою ловкость, свирепость и неуязвимость. Не то, чтобы они действительно были неуязвимы, нет. Если прострелить сердце или, того краше, отрубить голову, конец вурдалаку наступит быстро. Но вот шока от попадания пули в ногу, грудь или живот они не испытывают. Или не подают вида. Или вид подают, но схватку не прекращают. Особенности кровообращения. И лимфообращения. Лимфа у вурдалаков берёт часть функций крови. Если у человека кровь бежит по крупным артериям, постепенно переходя в артерии мелкие, то у вурдалаков все артерии крохотные. Но их много. И потому разрыв одной артерии, и даже десяти для вурдалака не страшен. Артерии мгновенно затрамбовываются, а кровь и лимфа бегут в обход. Об этом поведал доктор Хижнин на вечернем собрании. Он о многом поведал, но Арехин слушал невнимательно. Его интересовали выводы. А выводы были простые: не жалеть патронов. Раздробленная кость, пробитый череп, простреленное сердце – все это если не убьёт вурдалака, то ослабит.

Прошло полчаса. Что ж, они готовы стоять до рассвета. Это было бы даже замечательно – простоять до рассвета, ни в кого не стреляя.

Небо прояснилось, и это тоже хорошо. У них было шесть карбидных ламп, но держать их в руках неловко – как стрелять? А поставить на землю – как направлять свет? Потому и выбрали ясную лунную ночь.

Они немного двигались, так легче. Шаг влево, шаг вправо. И кровь разгоняет, и мышцам легче. Пожалуй, они и вовсе на землю присядут, в кружок, спинами внутрь, лицами – и оружием – наружу.

Но тут раздался крик.

Кричал ребёнок. Не маленький, не грудной. Лет семи. Или пяти. На слух не разобрать.

– Мама! Мамочка! Я боюсь! Он страшный! Я боюсь!

Крик доносился из кустов орешника, недалеко от опушки. Метрах в тридцати.

– Принесла нелегкая, – сказал принц. – Никогда местные здесь ночью не ходят, тем более, дети. Эй, иди сюда! – закричал он в полный голос.

– Мама! Мамочка! Помоги!

– Иди сюда! – крикнули уже все хором.

– Не могу! Меня не пускают! Оно меня не пускает!

– Кто – оно? – крикнул принц.

– Мы так и будем перекрикиваться? Там ребёнок, – Егоров взвёл курки ружья. – Вы останьтесь здесь, ни к чему идти строем. А я посмотрю.

– Но вурдалак… – начал доктор Хижнин.

– Я однажды застрелил пантеру-людоеда. Думаю, и с вурдалаком справлюсь, с каким-нибудь деревенским мерзавцем, – и Егоров пошел на зов ребёнка.

Шёл он бесшумно, крадучись, но выходило быстрее, чем бегом городского охотника. Даже не быстрее – а неизбежнее. Словно гигантская волна с японской картинки. От такой не спасешься, не убежишь, только и остается любоваться приближением смерти. Японский взгляд на мир. Что японцу красота, русскому смерть.

Арехин проверил, готов ли маузер к стрельбе. Готов совершенно. Тогда и он пошёл вслед за Егоровым. Не так ловко, не так быстро, но ружьё – хорошо, а ружьё и пистолет лучше. Особенно, когда этот пистолет – маузер.

Арехин не прошел и десяти шагов, а Егоров уже скрылся в кустах. Ничего, тут ведь не состязание.