Хроники безумной подстанции, или доктор Данилов снова в «скорой»

О показе очередного сериала с участием жены Смирнов извещал коллег как минимум за неделю. А с началом показа каждое утро искательно заглядывал всем в глаза – ну как? Понравилось? Каждую похвалу в адрес жены, даже самую скупую, Смирнов воспринимал как дар небесный – сиял, расплывался в улыбке и проникался приязнью к похвалившему. Зная эту смирновскую слабость, коллеги частенько ею пользовались в корыстных целях. Надо, к примеру, кому-то из кардиологов обменять новогоднее дежурство на обычное будничное, декабрьское или январское. Вообще-то, нулевой вариант, никаких шансов. Но если подкатиться к Смирнову и начать разговор с того, что Елизавета Александровна в последнем сериале сыграла блестяще, то можно считать, что дело в шляпе. Смирнов, вне всякого сомнения, пойдет навстречу человеку, разбирающемуся в искусстве. Просто не может не пойти.

Единственным днем в году, когда Смирнова нельзя было заставить дежурить, был день рождения его жены. Такой праздник – это святое! А если жена находилась в отъезде, Смирнов брал три дня за свой счет и мчался к ней на крыльях любви. Администрация всегда шла ему навстречу, потому что другого выхода у нее не было. Не дашь ему эти три дня, так он просто прогуляет… Махнет на все рукой и уедет к своей Лизоньке. Лучше уж уступить, опять же – у людей та-а-акая любовь.

Любовь была взаимной, не подумайте, что жена Смирнова, подобно Ольге Книппер-Чеховой и многим другим актрисам, всего лишь позволяла супругу обожать себя. Нет, она его тоже любила. Однажды зимним вечером Смирнов получил на дежурстве сотрясение мозга. Возвращался после консультации из соседнего хирургического корпуса не по галерее, а по улице (решил немного освежиться холодным воздухом), поскользнулся, ударился головой о край скамейки так, что ненадолго потерял сознание. Произошло это возле терапевтического корпуса, кто-то из медсестер увидел падение из окна, и потому помощь Смирнову была оказана немедленно – отвезли в приемное отделение, сделали рентген, госпитализировали в неврологическое отделение, начали лечить… Смирнов порывался встать и продолжить свое дежурство, но ему этого сделать не дали, уговорили полежать хотя бы до прихода заведующего отделением, понаблюдаться несколько часов, а то мало ли что.

Вся эта катавасия нарушила установленный ритуал. Смирнов непременно звонил жене с дежурства поздно вечером, интересовался делами, сообщал, что у него все хорошо, и желал спокойной ночи. А тут вдруг не позвонил… Жена встревожилась и позвонила сама на сестринский пост. Ей очень мягко и бережно объяснили: «Ничего страшного, просто голова у доктора закружилась от переутомления, вот его и положили отдохнуть до утра в неврологию. Отдельная палата, тишина, покой… Все хорошо».

Хорошо?! Покой?!! Жена немедленно примчалась в больницу, самоотверженно прорвалась через все кордоны и заслоны в палату к Смирнову, уселась возле него и заявила, что никуда не уйдет. Так и просидела до полудня. В полдень, убедившись в том, что ничего опасного у Смирнова нет, его отпустили домой.

Насчет «самоотверженно прорвалась» – это не ошибка, не опечатка и не преувеличение. Представься она охране на воротах и на входе в корпус как жена доктора Смирнова, ее бы пропустили без слов, да еще бы и до отделения проводили. Но она, пребывая в смятении чувств, начинала общение с фразы: «У меня мужа госпитализировали в неврологию, мне нужно к нему!» Ага, нужно! Среди ночи. Вот ее и пытались остановить. Пытались, да не смогли.

– Да если б я мог надеяться на то, что ко мне вот так жена прилетит, если со мной что случится, то я, может, на каждом дежурстве бы падал… – тихо завидовал доктор Кочергин, предварительно убедившись в том, что Смирнова нет рядом.

– Ты и так падаешь чуть ли не на каждом дежурстве! – отвечали ему коллеги, прозрачно намекая на чрезмерное пристрастие Кочергина к выпивке.

С людьми, заслуживающими доверия и хорошо разбирающимися в искусстве, доктор Смирнов делился сокровенным:

– Эх, если бы я только мог! – сокрушался он. – Если бы я мог написать сценарий, достойный Лизочкиного таланта, и снять по нему фильм так, чтобы показать ее талант во всей красе… Ей в большом кино блистать надо. Сериалы – это, конечно, хорошо, но Лизочка заслуживает большего. Но нужен хороший сценарий и талантливый режиссер…

В кино всегда так – недостает хорошего сценария или талантливого режиссера или и того и другого. А то бы… Впрочем, давайте не будем отвлекаться от темы.

Известие о разводе Смирнова прозвучало в больнице как гром среди ясного неба. Сам Смирнов об этом не рассказывал, но народ быстро приметил, что он перестал вдруг регулярно ворковать по телефону, и осторожно поинтересовался: в чем дело?

– Дело житейское, – лаконично отвечал Смирнов. – Разводимся мы.

– Изменила? – понимающе спрашивали пессимисты, на всякий случай прикрывая носы руками.

– Ты это, не поддавайся, – советовали оптимисты. – Потяни время. Мало ли что в жизни бывает. Не соглашайся на развод, уговори ее подождать. Время все лечит.