Хроники былого и грядущего

- А потому речь не о Западе. Какая бы ни была у них армия, она будет сокрушена мощью всего королевства. Если, конечно, королевство этого захочет. Но хочет ли оно этого? Или подобное решение — лишь эгоистичное желание нового короля? К чему это всё приведёт? Вы помните то безумие, которое творил Эйрис Таргариен и его сын? Как на это отреагировали остальные?

Лин заметил, как нахмурились лорды. Очевидно что они, как и он сам, вспомнили восстание Баратеона. Тогда тоже произошёл раскол. Хотя, казалось бы, из-за чего?

«Из-за девки, которая стала камнем преткновения. Ну и безумия Эйриса, который потом казнил Хранителя Севера. Ситуация-то повторяется!»

Невольно Лин вспомнил самый главный бой, который положил конец той войне. Бой, когда разбили армию Рейгара Таргариена. Бой, в котором он участвовал и даже умудрился выжить.

Рыцарь задумался. Он отлично понимал, куда ведёт его умный брат, ведь давно и хорошо его знал. Да и, признаться честно, именно в этом вопросе поддерживал. Слава «Небесного Клинка» росла всегда, но после войн в неё единовременно переходили тысячи и десятки тысяч новых людей: как крестьян, так и знати.

Сейчас Моустас располагает сотнями тысяч преданных людей по всей стране и всеобщим благоговением.

«Я думал, Лионель начнёт говорить о всяких знамениях и вере, а он... хе-хе, догадался начать именно с силы. Да-а... сила. Только это и играет значение».

Тот бой, когда конные войска, во главе с Баратеоном, оказались в ловушке Рейгара, был сущим безумием. По началу Лин проклинал чёртова идиота Роберта, который привёл их сюда, и без конца обдумывал безумные планы, которые должны были помочь ему спастись. Затем, когда надежда, питавшая эти бесконечные и бесплодные чаяния, выгорела, Лина стало терзать странное неверие. На какое-то время перспектива смерти стала казаться чем-то таким, чему он потакает приличия ради, как тем глупым заверениям, которыми торговцы осыпают свои товары: «Да-да, вы непременно умрёте! Я вам гарантирую!»

Затем, по мере того, как их истребляли, понемногу сокращая ряды всё больше и больше, его сомнения переросли в уверенность. К Корбрею пришло ощущение, которое можно было бы назвать интеллектуальным трепетом — трепетом, сопряжённым с завершением жизни. Он понял, что никакой последней страницы не существует. Никакого последнего разворота свитка. Просто чернила иссякают, и всё становится пустым и пустынно-белым.

«Итак, здесь, - думал он в тот момент, оглядывая горевшие Диким огнём и залитые кровью холмы, на которых лежали тысячи трупов, - находится место, к которому я шёл всю жизнь. Место, которое ждало меня, ждало с самого рождения...»

Каким чудом они дожили до спасения? Лин не знал. Он просто бил, резал и колол. Бил, резал и колол, до тех пор, пока вместе с закатом, откуда-то со спины не начали бежать их союзники.

О, как же он тогда молился! Как же неистово выкрикивал слова благодарности, глядя на небо. И не он один. Сотни людей вокруг него делали также.

«Меня спас Арвинд Моустас и Роберт Баратеон. Хотя последний и загнал в эту яму, но потом сумел вытолкать на поверхность, - мысленно усмехнулся Лин. - Мне никогда не хватило бы безумия предположить, что меня спасёт человек, которого я пытался убить. Можно ли придумать большее унижение? Большую нелепость? А, Роберт? Что было бы, убей я тебя в тот день, во время штурма Чаячьего города?»

Но тогда... Тогда, увидев величественного лорда Моустаса, его сердце пропустило удар, - оно до сих пор трепетало при этом воспоминании, - и даже сейчас, на мгновение, Лину подумалось: а вдруг Лионель прав? Возможно, в этом человеке и вправду что-то есть. Быть может, он в вправду Бог?

«Да уж. Тот бой был сущим безумием».

Младший Корбрей устремил на своего брата очередной оценивающий взгляд. Лорд «Дома Сердец» уже успел далеко уйти в своих речах, не дожидаясь, пока Лин выйдет из плена собственных мыслей.

- «Небесный Клинок» неоднократно спасал Вестерос, - говорил Лионель. - Спасал нас и наши жизни. Наших солдат, моего брата, - указал он на Лина. - И, буду откровенен, в этом и кроется основная проблема.

Последние слова его так сильно выбивались из общей речи, что даже скептично настроенные лорды, хоть и не все, удивлённо вытаращили глаза.

- Как так? - подыграл ему Лин, хотя прекрасно понимал, что именно хочет сказать Лионель.

Лорд пожал плечами.

- Как бы мы к нему не относились, восхваляли или презирали, превозносили или ругали, но Арвинд Моустас уже не просто человек, - он ухмыльнулся. - Точнее, не важно, какая у него природа. Пусть он мошенник, если вам так проще считать, хорошо. Но он уже перерос этот статус, теперь он — образ. Как прикажете такое убить?

Мужчина вздохнул и сел обратно, сложив руки на коленях.

- Я боюсь за наше воинство, лорды. Впрочем, не побоюсь сказать шире: мы все боимся за наше воинство. Половина наших людей поклоняется этому человеку, как своему Богу и готовы отдать за него жизнь. Вторая половина так не считает, но и не ненавидит его. Потому что не за что. Он не причинял им вреда и бед!