Хроники Черного Отряда

На прямой линии меня удерживал Следопыт. Никогда раньше не встречал человека, так мало интересующегося обычными ловушками на людей.

Гоблин считал, что нам следует имперцев усыпить и допросить. Одноглазый хотел срочно убраться из города. Их солидарность исчезла, как мороз на ясном солнышке.

– Логика подсказывает, – рассуждал я, – что ночью охрана должна быть сильнее. Но если вы туда сейчас заявитесь, кто-нибудь непременно вас узнает.

– Тогда надо отыскать старца, что привез первое письмо, – не сдавался Гоблин.

– Хорошая мысль. Но подумай: даже если этому старцу очень повезло, ему до здешних мест еще ой как далеко. Его-то не подбрасывали по пути, как нас. Не-ет. Уходим. Нервничаю я в Весле.

Слишком много искушений, слишком много шансов быть узнанными. И слишком много народу. На равнине я привык к одиночеству.

Гоблин еще пытался спорить. Он-де слыхал, что северные дороги отвратительны.

– Знаю, – парировал я. – А еще я знаю, что армия строит новый тракт на Курганье. И провела его на север достаточно далеко, чтобы торговцы могли им пользоваться.

Споров больше не было. Выбраться из города колдунам хотелось не меньше, чем мне. Неохотно согласился лишь Следопыт – тот самый, кто первым предложил уходить.

28 Курганье

Погода и в Весле не вызывала восторга, а к северу от города она испакостилась вконец. Лишь одно служило нам утешением: имперские инженеры сделали все, чтобы дорога оставалась проходимой. Бо́льшая часть тракта была выстлана просмоленными досками. В местах, где снега бывали особенно высоки, виднелись каркасы для снегозащитных щитов.

– Размах впечатляет, – признал Одноглазый.

– Угу.

Предполагалось, что после триумфа Госпожи при Можжевельнике на Властелина можно наплевать. Не слишком ли много чести – поддерживать тракт в таком состоянии?

Новая дорога проходила намного западнее прежней – река Великая Скорбь обожала менять русло. В результате путь от Весла до Курганья стал на пятнадцать миль длиннее. Последние сорок пять миль дороги оставались недостроены, и там нам пришлось несладко.

Порой попадались торговцы – все едущие на юг. Они качали головами и говорили, что мы тратим время зря. Сказочные сокровища испарились. Дикари выбили всю пушную дичь.

С момента нашего отъезда из Весла Следопыт был не в себе, и я не мог понять отчего. Может, суеверие? Для форсбергского простонародья Курганье остается символом ужаса. Властелином матери пугают ребятишек. Четыреста лет его нет на свете, но печать не стерта до сих пор.

Последние сорок пять миль мы преодолевали неделю. Меня одолевало беспокойство: этак можно не вернуться домой до зимы.

Мы только что выехали из леса на окружающую курганы равнину. Я остановил фургон.

– Тут все поменялось.

Из-за моей спины выползли Гоблин и Одноглазый.

– Тьфу! – сплюнул Гоблин. – Вот уж точно.

Место казалось заброшенным. Просто болото, хотя самые высокие точки прежнего Курганья оставались заметны. Во время нашего последнего посещения орда имперцев неутомимо и непрестанно расчищала, чинила, осматривала все вокруг. Теперь здесь правила тишина. Она тревожила меня еще больше, чем упадок Курганья. Неторопливый, неутихающий дождь моросит с темно-серого неба. Холод. И тишина.

Дорога тут тоже была исправна. Мы покатили вперед. До самого города, где краска слезала с рассыпающихся домов, не встретили ни единой живой души.

– Стойте и назовитесь! – окликнул нас кто-то.

Я остановил фургон:

– А ты где?

Необычайно активный пес Жабодав прохромал к одной из развалюх и принюхался. На дождь вышел бурчащий стражник:

– Тут.

– Ох, напугал! Фитиль я, из товарищества «Фитиль, Кузнец, Кузнец, Портной и сыновья». Торговцы мы.

– Да? И эти тоже?

– Кузнец и Портной – в фургоне. А это Следопыт. Он на нас работает. Мы из Роз. Прослышали, что дорога на север опять открыта.

– Теперь-то разобрались, что к чему? – Стражник фыркнул.

Я выяснил, что в хорошем настроении он пребывал по случаю погоды. День, по тутошним меркам, выдался ясный.

– Как у вас дела делаются? – спросил я. – Нам где-то в определенном месте надо останавливаться?

– Кроме «Синего хрена», приткнуться негде. Там посетителям рады будут. Устраивайтесь. Завтра к утру доложитесь в штабе.

– Хорошо. А где «Синий хрен»?

Стражник объяснил. Я дернул вожжи, фургон тронулся.

– Не слишком строго, – заметил я.

– А куда бежать-то? – возразил Одноглазый. – Они знают, что мы здесь. Путь отсюда только один. Не станем играть по их правилам – заткнут горлышко, и все.

Ощущение возникало именно такое.

И еще погода вносила свою лепту. Мрачность. Уныние. Улыбки были редки, да и те по большей части дежурные.

Трактирщик в «Синем хрене» даже имен не спросил – только деньги вперед. Другие купцы на нас не обращали внимания, хотя торговля мехами традиционно была монополией Весла.

На следующий день несколько местных явились поглазеть на наши товары. Загрузились мы тем, что, как я слыхал, пользуется тут спросом, но покупателей было не много. Расходилось только спиртное. Я спросил, как связаться с лесовиками.

– Ждать, – ответили мне. – Когда захотят, придут.