Хроники Червонной Руси

…Спустя седьмицу князья воротились с щедрыми дарами в Тмутаракань. Любуясь дорогой саблей в чеканных ножнах — подарком Идара, Володарь тем не менее горцам до конца не верил. Не то чтобы они были ему враждебны, но случись с ними рядом какой Боян или тайный лазутчик из Киева, неведомо было, на чью они встанут сторону. Игоревич был прав. Женитьба его могла решить многое.

ГЛАВА 14

Гонцы скакали по широкому шляху, белая пыль, поднимаемая копытами резвых коней, взметалась ввысь и клубилась в жарком воздухе. Спешили по своим делам торговые люди, русские и иноземные гости, скрипели телеги, возы с товарами. Обозы сбивались в кучу у мостов, слышались громкая брань, крики. Оборуженные копьями ратные требовали проездное и провозное мыто. Возле берега Луги, внизу паслись тучные коровы.

Лето стояло в разгаре, становилось жарко. Князь Ярополк, ещё раз глянув из теремной башни на дорогу, круто поворотился и сбежал вниз, во двор. На ходу сорвал с плеч полотняную изукрашенную у ворота и подола узорами белую рубаху, кликнул челядина, велел окатить себя водой.

Долго с удовольствием отфыркивался, чувствуя, как по всему телу растекается приятная свежесть.

— Ещё! — потребовал князь, подставляясь под ледяные струи. Мышцы играли на сильных руках. Ладно скроен был Ярополк. Не одна жёнка невзначай засматривалась на крепкого, как дубок, «добра молодца». Любовалась сыном и мать его, Гертруда. Стояла у окна бабинца, глядела на него, вздыхала тихонько.

«Твёрдости духа бы тебе, Пётр — Ярополк. Не позволял бы братии своей ковы плести! Не благоволил бы изгоям! Не пивал бы медов излиха!» — сокрушалась вдовая княгиня.

Сколько раз говорила ему, да всё одно — отмахивается от неё Ярополк, как от мухи надоедливой.

Вот ныне опять пригрел у себя в волости Рюрика с Васильком, велел кормить их со своего стола в Перемышле, обещал подумать об их будущем, хочет отдать им во владение один добрый городок близ истоков Буга — Свиноград.

«Свои чада растут! О них бы подумал лучше!» — Гертруда недовольно хмыкнула.

Хоть и жара стояла, не снимала княгиня чёрного вдовьего платья. Ходила в убрусе, в долгой свите, словно монахиня, часы проводила в молитве перед распятием в домовом костёле. Молилась о сыне своём, обращалась с горячими просьбами о заступничестве к Богу, Богоматери и святому Петру.

«Усмири недругов его, внуши ему твёрдую надежду, истинные чувства, совершенную любовь. Освободи его от неприятелей, чтобы не попал к врагам, чтобы недруги не радовались его поражению, отведи от него гнев и негодование, защити несокрушимой стеной в битве, милосердной помощью обрадуй его сердце», — молила Гертруда святого апостола Петра. Слова эти поместила она в свой псалтирь, богато украшенный миниатюрами. По велению княгини-матери строили нынче в Киеве латинскую церковь Святого Петра. Вместе с сыном щедро отсыпала она зиждителям[118], строителям и печерским монахам золото из своей скотницы[119].

Собиралась Гертруда нынче в стольный Киев. Немало было там у неё дел. И на храм строящийся надо поглядеть, и перетолковать кое с кем из бояр, и ещё одно волновало ум: что-то зачастили через волынские земли в Киев послы из Германии, от императора Генриха. Вот и сейчас пребывает у князя Всеволода некий епископ Адальберт из Ольмюца.

Недруг император Гертруде и её сыну. Мало того, что в секте сатанинской состоит, так и в бытность её с мужем и сыном в изгнании помощи не оказал, наоборот, сносился с ворогами на Руси. Источал улыбки, а за спиной нож держал. Иное дело — римский папа: сразу дал Ярополку грамоту, нарёк «королём Руси», заставил польского князя выступить на Киев. Папа и император — враги лютые, не один десяток лет бьются между собой за власть и земли, за инвеституру — то есть право назначения на церковные должности. В яростной войне этой в крови топят они города италийские и немецкие. Смута царит на Западе…

Гертруда вздохнула. Сын её, заприметив въезжающего на подворье на белом скакуне Фёдора Радко, громким голосом велел звать его в горницу и устремился к крыльцу.

…Опять они сидели втроём в просторной зале дворца: Ярополк, Гертруда и боярин Лазарь. Фёдор Радко, по-молодецки встряхивая светлыми кудрями, бойко рассказывал:

— В обчем, прознал я, княже, всё как ты мне и велел. Бискуп[120] сей, Адальберт, послан в Киев крулём Генрихом…

— О том без тебя догадались! — недовольно перебила его Гертруда.

— Погоди, мать! — остановил её жестом руки Ярополк. — Говори, Фёдор! Как сведал, что, от кого?

— В обчем, мыслит круль Генрих соузиться со князем Всеволодом. Чтоб вместях, с двух сторон, на угров ударить!

— Вона как! — воскликнул боярин Лазарь. — Да верна ли сия весть?!

— Верна, боярин. — Радко презрительно усмехнулся.

— Сказывай, как добыл её! — потребовала нетерпеливо Гертруда.

— Да, светлая княгиня, в обчем, тако дело было. Ну, приехал я в Киев… На дворе постоялом, где Адальберт сей с прислугою поселились, встретил одного клирика[121]. Вельми до вина и ола охоч оказался. Ну, за чарою у его и выспросил всё. Клирик тот — лицо доверенное бискупа. Обо всех еговых делишках ведает.